«Будем работать все равно». Как в Беларуси пытаются ликвидировать молодежные организации

В семь лет — октябренок, в 11 — пионер, в 14 — «комсомолец» из БРСМ. Такой путь беларусское государство предлагает каждому молодому гражданину страны начиная с детства. Десятилетиями у беларусской молодежи и ее родителей, которых не устраивал официальный путь, была альтернатива — молодежные объединения, не зависящие от государства. Но теперь все изменилось. Объединения, не подконтрольные властям, ликвидируют, лишая их возможности работать в стране. Но, несмотря на такое давление, они не сдаются. Reform.by поговорил с лидерами молодежных инициатив Беларуси о том, как им удавалось работать раньше, как государство пытается их уничтожить теперь и что они собираются с этим делать.

«Зачистка» — так в КГБ официально назвали ликвидацию общественных организаций, формировавших гражданское общество Беларуси. За один день, 22 июля, были ликвидированы полсотни НГО по всей стране. Это было только начало — на сегодня уже более 280 общественных организаций, некоммерческих учреждений и фондов ликвидированы либо ожидают формального решения суда, который их закроет. Среди них и порядка 20 молодежных объединений.

Некоторые считают происходящее местью властей за санкции ЕС, другие считают санкции лишь удобным предлогом. В любом случае, «зачистка» идет по всем фронтам. Ликвидируются не только правозащитные и прочие околополитические организации, в которых власть могла узреть «спящие террористические ячейки». Под нож пошли даже экоактивисты, защитники животных и клуб любителей песни.

Масштабы «зачистки» таковы, что она может отбросить беларусское гражданское общество на десятилетия назад, оставит людей наедине с их проблемами, отправит назад в тень болезненные вопросы, которыми не хочет заниматься государство. Мы не можем это остановить, но можем рассказать беларусам о том, ЧТО мы все теряем в этой ликвидации. Сделать снимок на память. В надежде, что все восстановится прежде, чем он пожелтеет.

«Нам регистрация не нужна. Нам нужно, чтобы нам не мешали работать». Оршанский «Звяз»

В конце 1990-х — начале 2000-х по регионам Беларуси шла волна молодежной активности. В 2000 году в Орше было зарегистрировано молодежное общественное объединение «Звяз».

— Через «Звяз» прошли тысячи людей. Я сам пришел туда совсем юным парнем в 2005 году, когда отучился и вернулся с отработки, — рассказывает оршанский общественный деятель Игорь Казмерчак. — Я вступил в организацию в качестве рядового члена, но это был период, когда многие разъехались на учебу, и нужно было набирать команду. Так я стал неформальным лидером, а впоследствии — председателем. Изначально председателем был Алесь Шутов (активист умер в 2016 году — прим. Reform.by). У нас было двоевластие, так сказать: с чиновниками разбирался Шутов, а я занимался планированием, организацией, сбором людей.

Первыми мероприятиями, которые делал «Звяз», были интеллектуальные беларусскоязычные кружки, дискотеки с беларусским роком. Ребята и сами пытались что-то играть, при «Звязе» были даже свои музыкальные группы.

— За счет того, что мы были зарегистрированы, к нам приходили и другие люди с разными инициативами. Они уже от нашего имени договаривались с чиновниками и реализовывали свои идеи, — рассказывает Казмерчак.

По его словам, «Звяз» был очень популярен у оршанской молодежи, хотя времена бывали разные.

— В работе были, конечно, и перерывы, но они вполне объяснимы. В Орше нет университетов, и молодежь уезжала из города, поэтому полгода-год были перерывы, пока подтягивается новая группа активных людей. Это, на самом деле, обычная история для региональных общественных организаций, — объясняет Игорь.

Было у «Звяза» и своего рода урбанистическое направление. Активисты участвовали в общественных обсуждениях различных объектов в городе и привлекали к этому местных жителей. Таким образом удалось повлиять на генплан Орши, Казмерчак считает это успехом.

— Именно «Звяз» практически вытягивал оршан за уши, чтобы те пришли на общественные обсуждения, послушали и попробовали внести свои замечания. Например, чиновники хотели построить дорогу через лес на месте сталинских расстрелов, там недалеко еще захоронения жертв фашистских расстрелов. Дорога требовала путепровода и вырубки леса. При этом в пятистах метрах от этого места уже есть дорога, которую можно было отремонтировать. И нам удалось добиться этого. Еще в местном лесочке, который много лет восстанавливали от короеда и выращивали его, захотели поставить военную технику, чтобы люди приходили туда и катались на ней, это тоже потребовало бы вырубки. В итоге мы добились того, что идею эту городские власти убрали, а на том месте сделали конно-спортивный комплекс, что нас вполне удовлетворило, — вспоминает Игорь.

«Звяз» издавал свои молодежные бюллетени и два раза пытался издавать газету, но довольно быстро организации запретили это делать. В итоге активисты пошли в интернет и в 2007 году открыли сайт Orsha.eu. Его создание Казмерчак считает одним из самых важных достижений «Звяза».

— Первоначально Orsha.eu планировался как информационный ресурс для общественных организаций, но позже он перерос в полноценный самостоятельный портал. Он стал самым популярным сайтом про Оршу и Оршанский район. Государственные газеты и рядом не стояли. Но, к сожалению, сайт сейчас заблокирован. Мы ждем ответа от прокуратуры, чтобы узнать причину блокировки, — говорит Игорь.

На вопрос, прислушивались ли к общественному объединению местные власти, активист отвечает притчей о черепахе, на которой плывет змея.

— Змея думает, что если укусит, то черепаха ее утопит, а черепаха думает, что если утопит змею, то та укусит. Приблизительно такое сотрудничество с государством и было. Где-то прислушивались, где-то нет. В Орше в 2009 и 2010 годах проходил музыкальный фестиваль «Эндорфин» — это было яркое событие. В 2009 вроде бы году организаторы фестиваля от имени «Звяза» пошли к чиновникам, чтобы заручиться поддержкой в проведении фестиваля. Им пообещали площадку, но за три дня до фестиваля дали отказ в ней. Пришлось все менять и переформатировать. Самое интересное, что через некоторое время человек, который отказал в площадке, по местному телевидению сказал, что власти придумали провести фестиваль, и полностью пересказывает идею «Эндорфина». В итоге они провели фестиваль, но, конечно, это было совсем не то, — вспоминает Игорь.

Этот случай помог активистам понять, что с властями можно хитрить — подкидывать им хорошие идеи.

— Через БРСМ или через отдел молодежи, который тогда еще существовал, мы закидывали идеи мероприятий, которые для нас были бы слишком затратными. То есть мы им предлагали совместно что-то сделать, они нам отказывали. Мы радостно потирали ручки, потому что знали, что через некоторое время они сами объявят об этих мероприятиях. Помню, мы хотели высадить какую-то аллею, предложили им. В итоге они это сделали от своего имени, но мы этого и хотели, — усмехается председатель «Звяза».

В свое время в Орше в городских школах появился факультатив «Оршаведение». Его преподавали учителя истории и географии.

— «Звяз» напрямую относится к этому факультативу и учебнику по оршаведению, первый председатель «Звяза» Алесь Шутов был техническим редактором предмета, — говорит Казмерчак. — Орша может гордиться тем, что у нас есть такой факультатив. Когда началась пандемия, мы переживали, как можно преподавать дальше предмет. По итогу выпустили ролик для детей, сейчас готовим уже второй.

Для всех общественных организаций критическим вопросом является финансирование работы. «Звяз», рассказывает его руководитель, спасали пожертвования людей.

— Нам помогал и бизнес, и самое главное — выпускники «Звяза». Многие ребята очень успешно реализовались. Самые сложные моменты мы вытягивали за счет пожертвований.

К слову, в прошлом году Игоря попытались обвинить в неуплате налогов: провели обыски дома и в его магазине сувениров «Цудоўная крама». Правда, дело потом почему-то возбудили совсем по другой статье — об осквернении зданий и сооружений. Снова обыскивали дом, магазин, офис «Звяза», задерживали на трое суток, потом задерживали снова… Дело было прекращено, но сейчас активист за границей. Магазин пришлось закрыть.

— Я также являюсь свидетелем по делу «Весны». А теперь еще подозреваю, что возбуждено новое уголовное дело, потому что меня разыскивает милиция, звонили моим родителям и интересовались, где я, — говорит Казмерчак.

8 сентября Витебский областной суд ликвидировал «Звяз». Официальным основанием стало нарушение одного из требований закона об общественных объединениях: «Звяз» вовремя не подал один из документов. Потом устранять нарушение уже не стали, потому что, объясняет руководитель объединения, и так было понятно, что ликвидации не избежать.

— Нам регистрация не нужна. Нам нужно, чтобы нам не мешали работать. Я воспринял эту новость совершенно безэмоционально. Этот год так сильно вымотал… Мы решили, что будем работать все равно. У нас даже была идея собраться членами совета отметить ликвидацию. Общественная организация — это люди, а с людьми мы работаем и дальше. Пока что мы в отпуске, я лично в отпуске не был десять лет, поэтому сейчас отдыхаю. Но мы продолжим работать, — подчеркнул Игорь Казмерчак.

Он уверен, что активисты всегда гораздо более способны улучшать и оживлять город, чем городские власти.

— Уничтожение общественных организаций приведет к тому, что колхоз будет везде. Эта ликвидация НГО отбросит общество на много лет назад. Я много ездил по городам разных стран и видел, как общественники улучшали города, делали их интересными, раскручивали туризм. Чем больше организаций в городе, тем лучше… В Орше и так есть проблемы с молодежным сообществом, сейчас будет еще хуже, — переживает активист. — В городе будет некуда сходить. Молодежь найдет чем заняться, просто в какую сторону это сыграет роль — большой вопрос. Орша вымирает, потому что молодежь уезжает, сам еще и город бесперспективный. Еще лет пять — и мы можем получить количество населения Орши меньше ста тысяч. И это в эпоху урбанизации!

«Я знала каждого ребенка, знала, как растут их результаты, знала их ошибки и преимущества». Клуб плавания Александры Герасимени

Беларусская пловчиха-чемпионка Александра Герасименя — сегодня глава Беларусского фонда спортивной солидарности, объявленная властями РБ в розыск — еще в 2015 году вместе с единомышленниками создала молодежное общественное объединение «Клуб плавания Александры Герасимени». По методике, разработанной спортсменкой, тренера обучали детей плаванию на базе бассейнов шести минских школ, проводили турниры.

— Мы организовывали занятия в основном в школах в спальных районах, где жили молодые семьи и много детей. Это было очень востребованно. В Минске вообще была потребность в плавательных школах. Спортивные школы ее не обеспечивали, большие школы даже проводили отбор детей. Многие дети не подходили под критерии и оказывались без возможности заниматься, — рассказывает Александра. — В моей школе было порядка пятисот учеников. Мы обрели свою базу клиентов. В 2018 году мы начали еще и заниматься обучением плаванию детей с аутизмом. Два года это просуществовало, были первые успехи.

Школа существовала полностью за собственный счет.

— Когда мы создавали объединение, мы думали, что будут какие-то привилегии. Но нам даже аренда бассейнов в школах была без скидок. Никаких льгот и преференций для молодежных организаций у нас в государстве нет, но есть ограничения в той же коммерческой части. Не сильно много можно заработать на обучении детей, если это не твой бассейн, — констатирует спортсменка.

Тем не менее объединение работало, дети учились, у Александры были планы по развитию клуба. В конце 2019-го она рассказывала об этом в проекте Reform.by «Эмансипация».

Но в 2020-м все закончилось по политическим причинам. После того как Герасименя поддержала протесты, в сентябре клубу не продлили договоры со школами, где он арендовал время для занятий в бассейнах.

— У меня осталась одна школа, но она профункционировала меньше года. Работать на одном участке было нерентабельно, — разводит руками Александра.

Таким образом, к моменту ликвидации клуб уже фактически не действовал. О самой ликвидации Герасименя узнала из новостей. Причин не знает, письма от госорганов не видела.

— Закрыли и закрыли. В данной ситуации, может, это и неплохо. Для меня это было ожидаемо, — признается спортсменка. — Мне не сложно начинать все с нуля. Когда вернусь, сделаем новую школу, я уже знаю процесс. Это всего лишь физическое воплощение моей идеи, мою идею им закрыть не удалось.

Так что, говорит Саша, ликвидация клуба ее не печалит, печалит другое: продолжающиеся репрессии, уничтожение гражданского общества, вынужденное бездействие людей. И более личное — невозможность вернуться к своим воспитанникам и снова учить их плавать. Их родители, говорит девушка, много писали ей после событий 2020 года.

— Я очень скучаю по своим ученикам. Я знала каждого ребенка, знала, как растут их результаты, знала их ошибки и преимущества. Ведь школа плавания — это было мое детище. И сложно, когда все это прерывается. Но я верю, что продолжу заниматься своим любимым делом в Беларуси, ведь так долго все это продолжаться не может. Я горю этим и верю, что все это можно восстановить, — говорит Александра Герасименя.

«Для нас это не повод заканчивать деятельность». Национальный молодежный совет «РАДА»

В 1992 году в Беларуси был создан добровольный союз молодежных организаций — Беларусский национальный молодежный совет «РАДА». Организацию зарегистрировали в 1997-м, но в 2006-м Верховный суд лишил «Раду» регистрации. Восстановить официальный статус участники смогли только в 2019 году, зарегистрировавшись как «консультативно-творческое учреждение по повышению компетенций и увеличению участия в социальных проектах молодых людей «Я РАДА», но по сути оставаясь союзом.

Генеральным секретарем «Рады» сегодня является Анна Дапшевичюте. Еще студенткой (Аня училась на специалиста по коммуникациям на ФФСН БГУ) девушка начала работать в общественном секторе и сотрудничала с экологическими инициативами. «Раду» она возглавила в 2018 году. В прошлом октябре ее, как руководителя, стали искать силовики. Нашли на хуторе, где Анна жила уже четыре месяца, провели обыск. После этого девушка решила выехать из Беларуси и продолжать работу из-за границы.

— С момента своего создания «Рада» занималась выстраиванием отношения государства к молодежи как к отдельному субъекту, — объясняет Дапшевичюте. — После распада СССР все, что оставалось для работы с молодежью, это комсомол и пионерия. «Рада» стала той организацией, которая дала возможность развиваться молодежному сектору в адекватном русле, старалась не допускать монополизации молодежной политики и добиваться следования демократическим принципам в вопросах защиты прав молодежи. К счастью, у «Рады» всегда были крепкие и устойчивые связи с международным сообществом и нацсоветами других стран, это и помогло построить открытую, прозрачную структуру независимой организации. В те времена «Рада» вбирала в себя голос молодежи так же, как и сейчас — через свои членские организации. Проекты, которыми занималась организация тогда, были похожими на сегодняшние: образовательные программы, публичные мероприятия с участием представителей молодежных организаций, фестивали — только размах у мероприятий и программ был больший. Потому что «Рада» была официальной, не было такой цензуры, которую мы имеем сейчас, у «Рады» была возможность получать государственное финансирование на проведение своих мероприятий.

К 2006 году в «Раду» входило около 40 членских организаций, говорит Анна, но, когда союз лишили регистрации, члены стали массово его покидать.

— Лишили регистрации нас, по сути, из-за БРСМ, — считает генсекретарка союза. — Все-таки государству очень хотелось установить монополию на молодежный сектор, и «Рада» оказалась лишней. Началось все с того, что БРСМ, который должен был стать членской организацией «Рады», ей не стал, потому что не соответствовал критериям прозрачности и демократичности внутренних процессов. При этом БРСМ претендовал на место и звание национального молодежного совета хотя бы потому, что стал продолжением того же комсомола. Остаться должен был кто-то один, и тогда остался БРСМ. А «Рада» осталась верна своим принципам и продолжила работу дальше.

С тех пор больше десяти лет «Рада» пыталась восстановить свой ресурс и потенциал. В 2019 году общественники решили снова получить официальный статус.

— Нам было понятно, что мы точно не сможем зарегистрироваться в качестве ассоциации, потому что с тех пор, как «Раду» лишили регистрации, никто из госорганов никогда не хотел с нами работать, никто не хотел воспринимать «Раду» как голос молодежи. Для государственного сектора БРСМ стал на место «Рады». БРСМ и те госорганы, которые занимаются молодежными вопросами, всегда пытались сделать так, чтобы БРСМ стал официальным беларусским представителем на международном уровне от лица молодежи. С 2006 по 2020 год постоянно всплывали истории, когда БРСМ где-то светился и говорил, что они представляют молодежь, но международные организации прекрасно понимают, кто представляет молодежь Беларуси на самом деле. У нас никогда не было проблем с тем, чтобы демонстрировать на международном уровне адекватную картину того, что происходит в молодежном секторе Беларуси, — говорит генсекретарка союза.

Она добавляет, что официальная регистрация была необходима хотя бы для того, чтобы иметь возможность вмешиваться в работу государства в молодежной сфере и влиять на концепцию молодежной политики.

— ​​Работать без регистрации — значит совсем не работать с государством. По большому счету — не сильно и хотелось, — улыбается Аня. — Но, как национальный молодежный совет, который ставит своей задачей защиту прав молодежи, мы не могли отказываться от этой работы. А в 2019 году как раз разрабатывалась стратегия развития молодежной политики на 2020-2030 годы. Нам было важно внести свои комментарии и отразить свои ценности в этом документе. Тогда мы и зарегистрировались как учреждение, чтобы иметь возможность разговаривать с государственными органами. Разговор удался отчасти, у нас были планы на развитие этого диалога, но в августе 2020 года все сильно поменялось, и теперь мы категорически не сотрудничаем с той властью, которую не признаем.

Как отмечает Дапшевичюте, такие организации, как «Рада», нужны для двух целей: чтобы молодежная повестка присутствовала в повседневности общественного сектора и чтобы давать молодым людям возможность получать неформальное образование. Для этого «Рада» проводила много разнообразных мероприятий.

— Мы старались делать молодежные инициативы заметными для всего населения страны, — объясняет Анна и перечисляет ивенты, которые проводили они с коллегами.

— На «RADA FORUM» мы публично обсуждали повестку и проблемы молодежного сектора. В рамках «RADA MARKET» мы приезжали в какой-нибудь город, везли с собой сразу несколько организаций, все собирались в одном месте и рассказывали друг другу о себе. Там были мероприятия с открытым полем, где любой человек мог прийти и посмотреть на разнообразие всего, что творится в молодежном секторе, к кому-то примкнуть, вдохновиться на создание своей какой-то инициативы.

И также мы несколько лет проводили в декабре «РАДА AWARD», чтобы еще раз сделать видимыми и поблагодарить, как-то поощрить лучшие молодежные организации и инициативы. Победителей выбирали общим открытым голосованием в разных номинациях и категориях. Это было такое очень знаковое мероприятие.

— Еще у нас был «Валанцерскі фэст» — это мероприятие тоже показывало существующие инициативы, любой желающий мог побыть волонтером в какой-то организации — как минимум в рамках этого одного дня, а как максимум остаться с ней на какое-то более долгое время.

Кроме этого, учреждение проводило образовательные программы. Самой известной была программа по обучению молодых людей проектному менеджменту, работе с целевой аудиторией, работе с командой, но было и много других.

— В молодежном секторе очень большая сменяемость людей. Люди приходят, работают, потом уходят в какие-то другие общественные инициативы, на их место опять кто-то приходит. Поэтому мы сделали «Академию Первых», которая с нуля учит молодых активистов, молодых лидеров тому, как работать в гражданском секторе. Это одна история нашего образовательного направления. Были и узкопрофильные программы. Например, «РАДА-вижуал». Мы увидели проблему, что у молодых активистов в общественном секторе немножко страдает визуальная подача информации о своей работе, провели небольшой анализ запроса, сформировали программу обучения визуальной грамотности.

И есть третий компонент, который мы скоро начнем развивать в образовательном направлении. Мы заметили, что сейчас есть какое-то «старое» поколение активистов. Я имею в виду не по возрасту, а по давности присутствия в секторе, это люди, которые работали и в молодежной среде. И мы подумали о том, что можно было бы в образовательное наше направление внести такой тренерский компонент: учить молодых людей передавать свои знания. Потому что ты можешь что-то уметь делать, но можешь не уметь правильно рассказать о том, что именно ты делаешь, зачем это надо и как это можно повторять в каких-то других местах. В общем, будем делать тренинги для тренеров, школу тренеров, — рассказывает о планах организации Аня.

Реализовывать их придется снова без официального статуса, так как летом учреждение «Я Рада» было ликвидировано вместе с другими НГО еще в первую волну. Генсекретарка тогда на фоне новостей зашла на сайт Единого госреестра и увидела у организации статус «принято решение о ликвидации». Потом пришло и письмо — как у многих, причиной было указано то, что «Я Рада» (некоммерческая организация) не ведет коммерческую деятельность.

— Для нас это не было какой-то ошеломляющей новостью, — признается Дапшевичюте. — Понятно, что каждая организация по-своему воспринимала этот вызов, потому что у всех очень разные истории с регистрациями: как организация была создана, что там происходило. У кого-то все было завязано на сотрудничестве с теми же госорганами, и из-за лишения регистрации они теперь теряют все свои проекты и рабочие коммуникации. В нашем случае нечего было терять.

На момент ликвидации «Я Рада» неформально объединяла 32 НГО. Они практически все уже тоже лишены регистрации.

— Но для нас это не повод заканчивать деятельность, сворачиваться. Мы все равно стараемся держать нос по ветру. Даже если не через членские организации, то через молодежь и те инициативы, которые сейчас формируются, стараться нащупывать, узнавать актуальную повестку и проблемы молодежи, и, собственно, их и продвигать дальше на национальном и международном уровне. Конечно, на национальном сейчас все сложнее, но как есть, — говорит руководительница «Рады».

Она подчеркивает, что общественный сектор и общественные организации – это не юридический статус, а люди.

— Пока люди на свободе и могут работать, пока они готовы работать, брать ответственность в проектах и идеях, которые они хотят транслировать, они будут это делать вне зависимости от того, есть регистрация или нет.

Мы не собираемся останавливать свою деятельность. Мы стараемся адаптировать ее под актуальные запросы молодежных организаций и инициатив. У нас сейчас активно развивается образовательное направление, мы готовы и дальше с этим работать, потому что видим запрос на это. У нас продолжается адвокативная работа в сфере защиты прав молодежи и продвижения молодежной политики с использованием международных механизмов, — перечисляет Анна Дапшевичюте и добавляет:

— Мы видим проблемы в работе с молодежным сектором со стороны государственных органов, но мы замечаем, что и новые демократические силы не совсем учитывают интересы молодежного сектора. К сожалению, мы понимаем, что то, как сейчас выглядит работа с молодежью, по большому счету, не сильно отличается от того, что было на официальном государственном уровне. На наш взгляд, это не совсем правильно. Хорошая новость в том, что новые демократические силы готовы к диалогу с нами, в отличие от государственных органов, — подчеркивает активистка. — Вот в таких направлениях мы и действуем, выстраиваем механизмы работы с молодежью для Новой Беларуси.

«Рабіць двіжуху ў сваёй суполцы, калі ў краіне пажар — такое сабе». «Фаланстер» минской молодежи

Уже 11 лет в Минске работает молодежная организация «Фаланстер». Рассказ о ней один из создателей, айтишник Михаил Волчек, начинает еще раньше — с городской инициативы Zabej!Info, которую он организовал вместе с единомышленниками. Активностей становилось все больше, и в конце 2010 года они решили официально зарегистрировать общественное объединение.

— Zabej!Info займалася, напрыклад, арганізацыяй футбольнага «Турніру нефармалаў». Турнір штогод збіраў у Мінску дваровыя футбольныя каманды з усіх куткоў краіны. Таксама мы ладзілі розныя культурніцкія дзвіжы, кшталту конкурсаў маладых паэтаў, гарадскія квэсты, рабілі карысныя рэчы ў грамадска-палітычным кірунку. І ў рэшце рэшт мы вырашылі, што нейкая фармалізацыя арганізацыі можа быць нам у плюс. Мы не асабліва імкнуліся да гэтага, проста вырашылі — «а паспрабуем». Так узнікла новая назва і брэнд «Фаланстэр», — рассказывает Михаил.

В учении французского философа-утописта Шарля Фурье «фаланстер» — это огромный дворец, в котором вместе живут и работают члены «фаланги» — идейной общины людей, имеющих общие интересы, собственность, ресурсы. Михаил объясняет, что и его организация — своеобразный фаланстер, только на современный лад. Принципами «Фаланстера» стали взаимопомощь, открытость, социальное равенство, автономность. Организация по задумке была максимально инклюзивной. Это отразилось даже на уставе: в него внесли понравившиеся фрагменты из уставов самых разных организаций, даже БРСМ.

— У статуце БРСМ нам спадабаўся пункт пра развіццё грамадзянскай свядомасці беларусаў. Вось гэта, ў прынцыпе, мы і развівалі. У нас не было такога, што мы займаемся выключна спортам ці выключна гістарычнымі праектамі. У нас быў універсальны статут для таго, каб займацца ўсім, што ляжа на душу, бо моладзевая арганізацыя – гэта такі інструмент занятасці моладзі, якая часта хоча развіваць розныя таленты адначасова. Гэта не толькі пра моладзь, дарэчы, але і пра дарослых людзей. Факусавацца на вузкім напрамку таксама можна і класна. Але ў нас асветніцкая місія, таму арганізацыі было важна захаваць універсальнасць для большай адкрытасці розным супольнасцям і напрамкам. Таму пісалі ў статут усё, што чалавек можа добрага на зямлі рабіць, — с улыбкой говорит собеседник.

Таким образом все разнообразные инициативы, которые Михаил с друзьями проводили как городское молодежное сообщество, были объединены под крышей «Фаланстера» с его официальным статусом.

— Нейкі час мы працягвалі тое, што рабілі і раней. Але пасля 2011-2012 гадоў у нашай камандзе канцэнтрацыя айцішнікаў на метр квадратны атрымалася даволі высокай, і ў выніку мы большасць часу сталі прысвячаць пытанням тэматычных гарадскіх і анлайн-супольнасцяў, лічбавых правоў і IT-валанцёрства. Гэтыя тры тэмы для нас былі асноўныя, і ўсе наступныя гады да 2020-га мы і заставаліся ў іх, праз тэхналогіі рэалізоўвалі карысныя сацыяльныя ініцыятывы, — говорит Волчек.

И объясняет подробнее:

— У IT-валанцёрства мы прыцягвалі моладзь — былі розныя людзі, у сярэднім 20-30 гадоў — каб яны дапамагалі грамадскім арганізацыям падтрымліваць іх сайты, праводзілі тэхнічныя кансультацыі для актывістаў і каманд.

Па лічбавых правах мы вельмі глыбока пагружаліся ў закон аб аўтарскім праве. Тут было максімальнае ўзаемадзеянне з рознымі афіцыйнымі інстытуцыямі. Мы імкнуліся дабіцца ўвядзення адкрытай ліцэнзіі, якая б дазваляла аўтарам больш гнутка кіраваць сваімі правамі, мінуючы праваўладальнікаў, якія манапалізавалі гэтае права. Гэта наш паспяховы праект. Цяпер у Законе аб аўтарскім праве ёсць артыкул № 45, якім уведзена адкрытая ліцэнзія. Мы не ведаем, ці ёсць прамая сувязь паміж нашай дзейнасцю і з’яўленнем гэтага артыкула, але мы прысвяцілі гэтай справе каля чатырох-пяці гадоў, пісалі ўсюды, праводзілі розныя івэнты, упісваліся ва ўсемагчымыя мерапрыемствы, звязаныя з дзяржаўнымі актыўнасцямі, і паўсюль распавядалі, чаму адкрытая ліцэнзія патрэбная.

Справа ў тым, што ў сённяшнім прававым інстытуце інтэлектуальнай уласнасці створаны кантэнт збольшага належыць буйным праваўладальнікам, стваральнікі кантэнту і праваўладальнікі – гэта розныя людзі, праваўладальнік можа быць наогул юрыдычнай асобай. Такім чынам аўтар фактычна аказваецца ў ролі наёмнага работніка. Ведаеце, гэта як напачатку ХХ стагоддзя людзі працавалі на канвееры і стваралі машыны, так і зараз яны працуюць на канвееры, толькі ствараюць кантэнт. Чалавек і творца стаў як бы «па-за», яго адчужылі, адабралі яго прадукт, і кіруюць прадуктам іншыя. Гэта не толькі праблема Беларусі, гэта на глабальным узроўні праблема. І нам важна разумець, што ў нас у заканадаўстве ўжо ёсць хоць нейкі інструментарый — гэтая адкрытая ліцэнзія, — што дае магчымасць звычайнаму аўтару больш гнутка кіраваць сваім кантэнтам, у тым ліку анлайн.

В 2018 году Волчек и другие участники «Фаланстера» разработали в помощь общественным инициативам веб-приложение Doika, чтобы активисты могли простым способом собирать донаты на свою деятельность. Doika — это программа, которая устанавливается на сайт инициативы и позволяет принимать пожертвования от посетителей напрямую на банковскую карточку.

— Гэта ўспрынялі вельмі «ваў», каля 30 грамадскіх агранізацый паставілі праграму сабе на сайты і пачалі збіраць данаты. Некаторыя сабралі па 20-30 тысяч беларускіх рублёў. І гэта крута! Напрыклад, адна з іх — «Крылы анёлаў» (о них вы можете почитать здесь — прим. Reform.by), у іх вельмі класна з данатамі ішло. Але яны сёння ліквідаваныя, як і большасць гэтых арганізацый, — добавляет Миша.

Еще один яркий проект «Фаланстера» последних лет — «Мапа заўтрашняга дня». Это интерактивная карта, на которую каждый беларус может добавлять различные точки и редактировать их (принцип как у Википедии). А точки – это общественные инициативы в разных уголках Беларуси.

— У канцы 2018-га — пачатку 2019 года мы вырашылі, што трэба зрабіць дзейнасць розных грамадскіх ініцыятыў і арганізацый больш адкрытай і заўважнай на ўсіх узроўнях: і для саміх сябе, і для патэнцыйных валанцёраў, і для ўсяго грамадства. І мы пачалі распрацоўку і збор інфармацыі. Мы рэальна ездзілі па розных гарадах і рабілі невялічкія мітапы: сутракаліся фізічна з гэтымі ініцыятывамі, размаўлялі з актывістамі і дапамагалі ім дадавацца на гэтую мапу. Дадацца яны маглі і самастойна, але персанальны кантакт працуе лепей. Вось гэтае адкрыццё і самаадкрыццё ініцыятыў было для нас вельмі важным. Адкрытасць — гэта адна з нашых каштоўнасцяў, — подчеркивает Волчек.

И опять же с сожалением добавляет: с 2020 года большинству этих инициатив пришлось прекратить работу.

К слову, «Википедию» мы вспомнили выше не случайно. Участники объединения стремились популяризировать и развивать беларусскоязычную «Википедию» и разработали «вики-помощник» — инструкцию о том, как создать свою статью, добавить фотографии и редактировать материалы веб-энциклопедии. Выпускал «Фаланстер» и другие справочники, которые можно найти на его сайте, например, «Дапаможнік раварыста» — брошюру для велосипедистов, которые собираются покорять городское пространство. В нем обобщены правовые аспекты, полезная информация и советы опытных велобайкеров.

Вопрос о том, сколько активистов было в «Фаланстере», оказывается не самым простым: официально в объединение, поясняет Михаил Волчек, входило до 20 человек, но вообще в его работе участвовали сотни людей — и это без учета кратковременного волонтерства.

Но в 2020 году активность пришлось свернуть.

— У нас недзе з пачатку 2020 года адбываліся пэўныя ўнутраныя працэсы. Мы доўгі час развівалі кампетэнцыі працы з супольнасцямі, валанцёрамі і тэхналогіямі, мелі паспяховыя пачынанні, і каб гэтыя праекты вывесці на новы ўзровень, трэба было пераасэнсаваць сябе і сваю ролю ў грамадстве.

Але з лета жахнула гэта ўсё, накрыла, яшчэ нават да жніўня. Мы замерлі ў плане актыўнасцяў і назіралі, — говорит Миша. — Ужо напачатку восені 2020 года мы спынілі асноўныя праекты, бо, шчыра кажучы, і думаць не маглі пра гэта. А ў пачатку 2021 года мы вырашылі зачыніць нашу прастору (организация снимала помещение у КУП «Минские городские общежития» примерно за 350$ — прим. Reform.by). Актыўнасці, якія мы рабілі раней, ужо былі немагчымыя, ды і навошта плаціць грошы дзяржаве, тым, хто нас знішчае?

О ликвидации «Фаланстера» мужчина узнал 31 августа 2021 года.

— Знаёмыя скінулі ў Facebook спасылку. Затым мне прыслалі сваякі фота абвесткі з суда, што ў нас паседжанне прызначана на 2 верасня — на паслязаўтра. Мы нават не цікавіліся прычынай ліквідацыі, таму што зразумела, што гэта высмактаная з пальца прычына. Нам было ўжо ўсё зразумела з пачатку восені 2020-га. Што шторм будзе доўгі і ўпорны.

І ўвогуле — гэты афіцыйны статус для нас не такі важны быў, як, можа, для нейкіх іншых грамадскіх арганізацый. Для валанцёрства, для тых праектаў, што мы ладзілі, ён насамрэч не вельмі быў необходны. Так, ён нам дазволіў некаторыя праекты зрабіць смялей, шырэй і лепш, але гэта не тое, што намі рухала. Гэта для нас не такая страта, ад якой мы сталі б плакаць.

Карацей, не хочацца траціць на гэта мозг, сілы і час. Ну зрабілі яны гэткі ўчынак. Але мы можам, калі будуць лепшыя ўмовы ў краіне, без праблем зарэгістраваць новую юрыдычную асобу, — говорит Волчек.

Сейчас деятельность молодежного объединения поставлена на паузу.

— Ведаеце, псіхалагічна складана зараз настроіцца на працяглыя праекты, — признается активист. — А нашы праекты былі даволі доўгія. Айцішная інфраструктура — гэта не проста код і праграма. Ты збіраеш супольнасць, збіраеш, рыхтуеш каманду, краудсорсіш, усё гэта забірае горы рэсурсаў і часу. У былыя добрыя часы мы рабілі гуманітарна-тэхнічнае праектаванне супольнасцяў. Цяпер гэтага няма.

Але каб спыніцца і забыць тое, на што патраціў 10 год сіл, энергіі, свайго жыцця — не, канечне, пра гэта і думкі няма. Ёсць шмат розных ідэй, як і што рабіць у самаарганізацыі тэматычных і мясцовых супольнасцяў, як можна працаваць з малазаселенымі рэгіёнамі, вёскамі, малымі гарадамі. Ёсць шмат цікавых задум для Беларусі.

Проста зараз ёсць больш важныя задачы для грамадства, агульныя, таму сочыш, глядзіш, што патрэбна ў шырокім сэнсе, а не толькі ў тым фокусе, які быў да 2020 года. Як кажуць, рабіць нейкую двіжуху толькі ў сваёй суполцы, калі ва ўсёй краіне пажар — такое сабе. Таму гэта такі пошук, дзе ты, як грамадзянін, можаш прыкласці сябе ў нечым сапраўды вялікім. Гэтыя магчымасці ёсць.

Насамрэч у даволі зацягваючыя часы мы жывём, у тым плане, што сёння ты можаш ствараць гісторыю. Раней мы корпаліся, корпаліся… Гэта рэальна такія пакуты-пакуты былі, каб прарвацца праз кагнітыўныя бар’еры людзей. Было складана растлумачыць неабходнасць самакіравання і адкрытасці, — делится с нами Михаил. — А цяпер людзі шмат што зразумелі са свайго вопыту калектыўных дзеянняў у 2020 годзе, сталі больш open-minded — з адкрытай свядомасцю. Хоць яны и запужаныя, але ўсё роўна больш адкрытыя. Усё стала больш празрыста. Бачна, хто добры, а хто кепскі.

Сінгулярнасць наступіла. Усё круціцца вельмі блізка, праз адно рукапацісканне ці максімум два. У галаве завіруха думак. Але гэта думкі для мірнай дзейнасці. Хочацца наладзіць гэты мір і тады ўжо пачаць працаваць з больш вузкімі праблемамі. Спыняцца абсалютна няма жадання. Бо ў новай Беларусі праблем будзе яшчэ больш, калі гэта ўся навала пройдзе.

* * *

Понравился материал? Обсуди его в комментах сообщества Reform.by в Facebook!

* * *

Другие материалы проекта «Ликвидация»:

• «Вернемся в пещерное состояние». Как работал «Офис по правам людей с инвалидностью» и что ждет беларусов без него
• Вышыванка, мова і БНР-100. Як змянілі Беларусь 10 гадоў з «Арт Сядзібай», цяпер зачыненай
• «Мы тут і сэрцам, і розумам»: Таццяна Нядбай пра вехі гісторыі Беларускага ПЭНа і СБП, пераслед за іншадумства ды нязменныя каштоўнасці
• «Казалі: «Вас пасадзяць, рабіце за мяжой!». А мы бралі і рабілі ў Беларусі». Центры городской жизни и их зачистка
• «Будем работать все равно». Как в Беларуси пытаются ликвидировать молодежные организации
• «Хочацца паглядзець, што ж будзе далей». Human Constanta — о мигрантофобии, ликвидации и будущем
• «У нас в уставе написано: помощь людям». Как зачищали благотворительные НГО в Беларуси
• «Мне разбили машину камнями, но я продолжала участвовать». Как в Беларуси боролись за права женщин и против насилия
• «Когда все живое вырезается»: директор «Арт-Корпорейшн» о «Теарте», «Лістападзе» и культуре
• «Неуставная деятельность». Зоозащитники — о ликвидации, усталости, равнодушии и смысле жизни
• «Гарадская прастора ў нас — гэта казарма». В Беларуси ликвидированы урбанистические организации
• Экодом: «Леса и болота не могут ждать демократических изменений»
• Белсеть антиСПИД: «Мы всегда были нужны государству»