Reform.news наконец-то сделал то, что давно хотел — обратился к арт-критическому и художественному сообществу с просьбой дать оценку работам беларусского художника Алесея Кузьмича.
Поделиться своим мнением о художественных высказываниях автора согласились арт-критик и куратор из Беларуси Алина Ровская (имя изменено в целях безопасности), куратор Алина Карпенко, куратор и художник Андрей Дурейко и художник-акционист, куратор Михаил Гулин.
Напомним, что в последней своей акции «Ренессанс» Алексей Кузьмич раскопал подножие могилы Винсента ван Гога на кладбище Овер-сюр-Уаз во Франции. По мнению акциониста, «в мире закончились художники», поэтому раскапывая могилу автора «Звездной ночи» и «Подсолнухов», он призывал художника проснуться. За свое действие Кузьмич был задержан, ему присудили штраф и месяц условного заключения. Сейчас ему грозит депортация из ЕС.
«Во-первых, в этой акции, наконец, не было никакого генитального декора»
Алина Ровская, арт-критик, кураторка:
— К творчеству Алексея Кузьмича я отношусь спорно. Для меня как человека из сферы искусства не очень интересно смотреть произведения, которые на сто процентов иллюстрируют высказывание. Когда идея произведения равна изображению или действию — для меня это очень простое высказывание, которое не дает никакой интерпретационной свободы.
Однако таких зрителей как я — не так уж и много. Есть и другая публика, для которой именно лобовые, прямые, четкие, даже немного примитивные высказывания работают так, как надо. То есть я бы не мерила собой всех: публика — разная, люди — разные, и я считаю, что и высказывания должны быть разные. Поэтому я стараюсь смотреть на работы Алексея Кузьмича отстраненно — насколько это возможно.
На мой взгляд, большинства акций у Алексея Кузьмича — именно лобовые. И акция в Национальном центре современных искусств с табличкой на гениталиях, и с голым задом в Минске на Немиге… Но его последняя работа — «Ренессанс» — к ней у меня нет вопросов. Это хорошая работа.
Во-первых, в этой акции, наконец, не было никакого генитального декора. Кузьмич не был обнажен и не делал акцент на своем теле, и я считаю, что это круто.
Во-вторых, акция подымает очень важную тему о свободе художника. Этот дискурс, понятное дело, ведется уже очень давно, начиная с эпохи модернизма, однако и сейчас этот вопрос остается актуальным. В особенности для беларусских художников. Те художники, которые уехали из страны, сейчас могут жить в большинстве своем за счет резиденций, фондов — а резиденции, как и фонды, диктуют ему тему. А значит нет независимости и духа свободы. А те авторы, кто остался в Беларуси, рискуют сесть за решетку, если не рисуют, скажем так, цветочки и пейзажи.
И Кузьмич здесь попадает в болевую точку. И что важно — почему он разрывает могилу именно ван Гога, а не, скажем, Веласкеса? Потому что ван Гог был художником, который не работал на заказ. И те авторы, которых Кузьмич перечисляет в своем «Эпилоге» — они все нарушают общепринятую парадигму относительно своей деятельности: от Оскара Уайльда — до Ги Дебора.
В целом акция Кузьмича повернула меня в размышления о том, что такое акционизм и как себя ощущают художники-акционисты. Это большой труд. Это, правда, намного сложнее, чем если ты будешь делать инсталляции, коллажи, и даже тот же самый перформанс. Потому что перформанс может состояться в галерее, в закрытом пространстве, а акция подразумевает публичное место. И как только ты выходишь в публичное пространство — к тебе в разы возрастают требования публики и критиков.
Есть такая концепция, что произведение не равно личности автора. Так вот в акционизме это не работает. Вся жизнь акциониста, как только он заявляет, что он акционист, начинает пристально измеряться с точки зрения арта. Она сама становится акционизмом.
Мне кажется, что Алексей Кузьмич не до конца понимает это — потому как у него проскакивают действия и высказывания, которые полностью «выбивают» его из этих рамок. Например, то, как он говорит о своем теле. Помню, в каком-то интервью Алексею сделали комплимент, как он хорошо выглядит, и вместо того, чтобы сместить акцент на то, что тело художника — это инструмент, с помощью которого он доносит сообщение, Кузьмич стал делиться с журналистом информацией, сколько приседаний он делает, чтобы прекрасно выглядеть. Это явный прокол. (И кстати, именно поэтому я называю его обнажение генитальным декором — в большинстве акций оно ему не нужно, потому что только отвлекает от того, что он хотел сказать). Именно из-за таких провалов искусство Кузьмича часто не воспринимают как искусство.
С другой стороны, публика, в частности, беларусская публика, оценивает акционизм в большинстве своем мерками произвольными. Я прочитала комментарии в адрес его работы, они в основном, пишутся в ключе «нравится — не нравится», «этично — не этично». Мне кажется, что требование того, что это не этично, не красиво — это, прямо скажем, демагогия по отношению к публичному искусству. Те же самые претензии были в свое время и к Pussy Riot, и к венским акционистам. Акционизм — он эпатирует. В этом его суть. Если ты хочешь привлечь внимание к какому-то вопросу — ты должен сделать что-то выходящее за рамки этики, морали, если хотите. И навешивать медицинские ярлыки на художника, мол, сумасшедший, идиот — это бред и обесценивание работы автора. Таким образом мы можем обесценить любую публичную акцию, которая подымает важные вопросы. В принципе, дискурс вокруг практики акциониста всегда был и будет такой: а искусство ли это? Или все же нет? И да, можно это было сделать другим способом — написать, скажем, картину и повесить ее в галерее. Но есть разница.
Кроме того, хотелось бы напомнить о риске, на который идет акционист. Риск сильной критики, исключения из общества, выдворения из страны, риск заточения — художник тут сознательно идет на это. По-другому — никак. Просто раньше риски были другие, а сейчас они возросли в разы, и я очень надеюсь, что Алексея Кузьмича не депортируют в Беларусь — потому что это будет бесчеловечно со стороны французских властей.
Я понимаю, что Алексей Кузьмич их достал. Но с другой стороны, он избрал такой вид художественной практики, что он в любой стране всех достанет. Акционисты, они такие, неудобные. У их практики такая функция — публике должно быть неудобно, больно, неприятно, отвратительно. Значит, они бьют в точку.
«Я бы хацела ўваскрасіць Алеся Пушкіна, а не ван Гога»
Алина Карпенко, кураторка:
— З Аляксеем Кузьмічом я асабіста не знаёмая, і цяжка даваць нейкія каментары, калі чалавек знаходзіцца за кратамі і пад пагрозай экстрадыцыі, нават калі ён сам актыўна ствараў умовы для таго, каб гэта стала элементам яго мастацкай практыкі.
Гэта акцыя падаецца даволі павярхоўным і дырэктным выказваннем. Мастак узгадвае філосафаў, пісьменнікаў, музыкантаў і рускага паэта з таго свету, пакуль у гэтым свеце, па меркаванні Кузьміча, «закончились художники». Я, з аднаго боку, боль Аляксея падзяляю, бо ў гэтым свеце скончыліся не толькі мастакі (а з імі і ўсе іншыя актары мастацкага поля), скончыліся сэнсы, якія ўвасабляюць змястоўнасць свету і жыцця. З другога боку, форма і мова гэтага мастацкага выказвання так і застаюцца абмежаванымі глыбінёй 2-3 метраў, на якіх звычайна хаваюць нябожчыкаў.
6 жніўня ў Варшаве адкрываецца выстава (куратар Андрэй Дурэйка), прысвечаная загінуламу ў турме беларускамі мастаку Алесю Пушкіну. У гэты дзень яму бы споўнілася 59 гадоў. Вось каго хацелася б уваскрасіць.
«Хорошая акция продолжается и после действий, даже смерти художника»
Андрей Дурейко, куратор, художник:
— Я думаю, что одна из самых главных вещей в практике Алексея Кузьмича, что ему удается находить темы, которые затрагивают европейский контекст. Это всегда сложно для художников постсоветского пространства. Как только они пересекают границу, особенно это касается художников-акционистов, они теряют почву под ногами. Алексей же в каких-то вещах совершенно не теряет. Мы можем обсуждать, насколько театральными выглядят его акции, какие из них успешны, какие — нет, но ему никак не откажешь в том, что он чувствует контекст и пытается с ним работать, что он не теряется в новом поле, и при этом не теряет из виду и поле беларусское. Как раз этот момент мне кажется не менее интересным, чем само обращение к разным темам.
Что касается его последней акции, то это было обращение к теме мертвого тела художника. Сам факт и сам лозунг — воскресить и выкопать художника — конечно, это высказывание на грани кощунства. При жизни вот художником мало кто интересовался, но теперь, когда он мертвый, вроде бы им все интересуются. На фоне тех событий, которые происходят сейчас — во время войны, а с другой стороны — вот тебе Олимпиада, и нет никакой связи и традиции прекращения войны во время Олимпиады — думаю, что подчеркивание вот этой приходящей жизни и, конечно же, обращение к мертвым, оно откликнется в людях. Конечно, правосудие воспримет это как надругательство, и за этим могут последовать жесткие и трагичные последствия, но без риска в историю не войти, наверное.
На самом деле хорошую акцию мы можем описать несколькими словами. В случае «Ренессанса», мне кажется, все удалось. «Кузьмич выкопал ван Гога» — сама фраза уже будоражит людей. Провоцирует, восхищает, раздражает, злит…
И я хочу напомнить, что акционизм — это та практика, которая не оканчивается сразу после действий художника. Я сейчас работаю над выставкой Алеся Пушкина и ясно понимаю, что это так. Хорошая акция продолжается и после действий, даже смерти художника. Социализация, с которой работает произведение, дальнейший путь — все это длится во времени.
В случае «Ренессанса» прошел суд, над Алексеем висит угроза депортации в Беларусь, как среагирует данная система правосудия — это тоже часть процесса. Тут можно, к слову, вспомнить страницы Французской Республики, революционных посылов, французской истории, выкапывание, закапывание со всеми катакомбами — тут очень много важных аспектов, которые заслуживают внимания. Я думаю, что все это сейчас становится частью процесса. И в том числе наша реакция. Мы все сейчас соучастники акции — и здесь может быть целое поле гипотетических сценариев. Конечно, тут становится и вопрос общественной солидарности — как минимум беларусской.
«Идеология Алексея для меня слишком экзотична»
Михаил Гулин, художник-акционист, куратор:
— Во-первых, буду осторожен, посколько здесь ситуация из анекдотичной может превратиться в драматическую. Это любого из нас сейчас касается — все мы в уязвимом положении. И есть такие вещи, которые могут показаться кому-то со стороны забавными анекдотами, но на самом деле за ними может стоять судьба человека.
Второй момент, я не могу назвать себя знатоком творчества Алексея Кузьмича, но как художник-акционист, конечно, знаю о его громких акциях. На той же Венецианской биеннале, об акциях во Франции… Не могу дать им взвешенную оценку, потому что идеология Алексея для меня слишком экзотична. С моей точки зрения — это набор совершенно разных мировоззренческих концепций: и религиозный экстаз, и непременно везде присутствующий *уй, и средняя школа московского акционизма. Понятно, что Леша идеологически во многом близок к российским акционистам. В том числе кусать руку дающего — по отношению к коллегам, к беларусскому искусству, «я» да «я», и никто кроме меня — это типичное поведение московских ребят.
Что касается Беларуси, то, понятное дело, дорожишь редкими кадрами, которые могут вывести беларусскую повестку за рамки гетто. И здесь надо отдать должное — Леша это делает на данный момент лучше всех. Все, что дальше польской и литовской ситуации — практически не освещается. Поэтому здесь несомненный плюс. Кузьмич хайпануть может — ничего зазорного я в этом не вижу, учитывая медиум, с которым он работает — акционизм.
То, что к его работам могут быть идеологические, концептуальные вопросы — это совершенно нормальная история. Как правило, сильно умные художники как раз в силу своего ума и интеллекта, выдержки, они как раз акционизмом не занимаются. Потому что акционизм требует мгновенной реакции, смелости, требует способности «здесь и сейчас», подставляясь под все возможные проблемы, высказаться. Поэтому те, кто упрекают его в том, что, дескать, не хватает Кузьмичу школы, образования и прочих вещей, должны понимать, что обрастая вот этими вещами, человек обрастает якорями и цепями. И поэтому уже, наверное, высказывание переходит в другую плоскость.
Признаюсь честно, у меня плавающая позиция по его акциям в целом: есть периоды и резкого неприятия, а есть периоды, когда принимаю позитивно. Я заметил, что по нему у меня позиция постоянно меняется. Это удивительно, но тем не менее.
Что касается именно этой акции, то у той же моей знакомой возник вопрос к персоналии художника. Я так понимаю, что Алексей сейчас находится во Франции, и как всякий акционист, он присматривает места, ищет способы высказывания. Но как по мне, то, конечно, Леша к ван Гогу не имеет никакого отношения, даже в выборе медиума, потому что акционист — это другая профессия в мире искусства.
Что насчет посыла? Как я понимаю, Алексей сейчас смещает акцент в сторону искусства — это то, что, возможно, еще способно защитить автора.
Сейчас мы наблюдаем, что в Европе все жестче и жестче стали реагировать на активистов. Большие сроки получили экоактивистки, которые облили супом картину ван Гога — опять-таки ван Гог! Сейчас все, что смещается в сторону активизма, смешивается с политическим полем, вызывает у властей негативную реакцию. Уже все меньше и меньше возникает вопросов относительно того, искусство это или нет. Все устали от фриков, которые не понятно, чего хотят: то ли это сумасшедшие, то ли это художники, то ли это активисты, то ли они за Палестину, то ли за экологию — всех нужно одинаково жестко наказывать. Реакция на действия в публичном поле ужесточается, становится, я бы сказал, универсальной. Именно поэтому Леше сейчас важно оставаться на территории искусства.
Что касается творчества Алексея целом, то никто, на мой взгляд, пока не переплюнул его акцию 9 августа 2020 года. Человек, который такую вещь сделал, он как камикадзе, конечно, очень сильно заряжен на повтор. Не факт, что он поймает такой же градус, такую же ситуацию, но все это заставляет его продолжать радикализироваться в плане выбора языка, мест, атаки, назовем это так. Конечно, он очень сильно заряжен этой планкой.
И все же у меня ряд вопросов к способности Алексея действовать не только в своих интересах. Вот тут большая к нему претензия. Но опять же, видя ситуацию в эмиграции, конечно, понимаешь, что и на это художник имеет право. Дистанцироваться от всех и отстаивать свою, пускай даже очень спорную позицию. Не вижу в этом проблем.
Падпісвайцеся на культурныя навіны Reform.news у Telegram
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
Французы кажуць аб адчыненасці грамадства, аб свабодзе творчасці.
За акцыянізм, з пасылам аб неабходнасці абуджэння мастакоў як тых, хто можа абуджаць грамадства, вельмі дзіўна будзе дэпартаваць з краіны свабоднага мастацтва.
Асабліва на фоне таго, што самі франзуцы эпатаваць любяць.