На этой неделе исполнилось пять лет проекту citydog.by — любопытной собаке, которая рыщет по Минску и находит главные интересности сердца Беларуси. Завхоз и бассейнщик #rfrm Серж Харитонов встретился с редакторкой citydog.by Ясей Королевич-Картель и Джек-Расселом Тони, чтобы разнюхать всю правду о деньгах, девяностых и разнице между жизненным балансом и алкоголизмом в эпоху больших перемен.

Справка #RFRM: Яся Королевич-Картель – журналистка, редакторка проекта CityDog.by, создательница исторического проекта о беларусских девяностых 90s.by. Ударение в фамилии Картель падает на первый слог. В школе Ясю никак не дразнили потому, что фамилия ни с чем не рифмовалась, а о наркокартелях дети в те годы ещё не знали. Пёс Тони временно живёт с Ясей и любезно согласился составить нам компанию.

О журнале

– Яся, прошло пять лет с момента запуска CityDog.by. Изменили ли вы город?

– Про влияние очень сложно говорить. CityDog.by странно было бы брать на себя ответственность за то, что мы что-то изменили, потому что город – это большая структура, в которой много всего происходит, и факторов изменения всегда очень-очень много. Нельзя отрицать, что за пять лет мы стали популярным журналом. Нас читает много людей, по будням это более 35,000 пользователей.

Наверное, это самая большая цифра среди беларусских нишевых СМИ – и понятно, что мы имеем какое-то влияние. У меня есть два любимых примера на этот счёт.

Когда мы только запускали CityDog.by, в медиапространстве Беларуси преобладала интонация условной «Хартии»: всё плохо, жизни в Минске никакой нету, город серый, сходить некуда, ничего не происходит, всё ужасно, пора валить, последний в аэропорту пусть выключит за собой свет… Поэтому мы в самом начале решили, что будем писать по-другому и о другом.

Мы уже видели изменения в городе и спрос на них. Мы знали, что людям нравится читать лайфстайловые издания о других городах, и решили рассказать о том, как всё меняется в Минске. Когда мы только начинали работу, самыми популярными темами были обзоры кафе и ресторанов. В тот момент об этом писал только relax.by – это были очень «сладкие», почти рекламные статьи, которые нам самим читать было неинтересно. Мы предложили другой продукт, более «очеловеченный» и прикладной: объясняли, чем именно отличается это место, что там стоит попробовать, и откуда все эти бармены.

В этом «человечном» формате мы и начали говорить о Минске: тут хорошая кофейня, там интересный человек, а ещё смотрите, как здорово, когда люди сами что-то делают и что-то меняют…

Мы не исходили из позиции критики, а скорее не замечали плохого.

Мы считали, что нужно обращать внимание на классные вещи – и тогда все за этим подтянутся и что-то изменится. Мне кажется, что мы немного поменяли медиаполе – сейчас интонация стала другой, более позитивной. Мне это очень нравится. Я не уверена, можно ли брать за это ответственность, но это в какой-то степени и наша заслуга. Мы говорим о Минске, как о месте, которое есть смысл любить – потому что есть за что.

О влиянии

– О’кей, с переменами понятно, а как насчет влияния?

– Очень часто люди думают, что когда кто-то делает городской журнал, то его делают только для условных «хипстеров» (хотя мне ужасно не нравится это слово – это все же очень старые формулировки). На деле же городские журналы делаются для куда как более широкого круга людей. Когда ты выбираешь экспертов и героев, ты формируешь повестку и задаешь язык, на котором будут говорить о происходящем.

И вот мой самый любимый пример о влиянии. Когда мы только начинали делать CityDog.by, мы знали, что будем использовать термины «креативный кластер», «хаб», «коворкинг». И я помню, как плохо комментаторы реагировали на них на первых порах. Это было что-то вроде «зачем вы коверкаете русский язык? Что за коворкинги?»

Мы продолжали в том же духе, комментаторы со словами смирились, а в 2016 году мы выпустили серию статей о креативных кластерах, сформировавшихся в Минске за последние годы. Одна из них была посвящена заводу «Горизонт», который буквально за последние два года очень сильно изменился: 6-й и 8-й корпуса действительно превратились в креативные кластеры. Мы написали большой текст об истории такого превращения и взяли для него небольшой комментарий у представителей управляющей компании.

Надо сказать, что здания «Горизонта» уже не используются для производства, и сейчас территориями бывшего завода управляет совместная структура «Белинвестбанка» и «Горизонта», такие чиновники-чиновники. После интервью мы отправили им текст на согласование, а они вернули нам его с совершенно неожиданной реакцией: «В тексте всё классно, конечно, но у вас тут написано «креативная зона». Знаете, у слова «зона» такие плохие ассоциации… Поменяйте, пожалуйста, на слово «кластер». Понимаете, чиновник говорит «напишите креативный кластер»?

Прошло пять лет – и уже даже чиновники говорят на языке, который раньше вызывал отторжение у читателей. Для меня это хорошее свидетельство перемен.

Об эмиграции

– А давай переместимся в эпоху, когда «Горизонт» ещё не превратился в креативный кластер. Ты делала проект 90s.by и имела возможность лучше изучить ту эпоху. Может, Минск того времени и правда был недружественным «маленькому» человеку?

– Я родилась в 1989 году и не помню девяностых, как и начало нулевых. При этом я хорошо представляю себе, как все было устроено, потому что сначала много работала в НГО. Благодаря Агентству гуманитарных технологий Владимира Мацкевича я знаю многих беларусских гражданских активистов и интеллектуалов, так что много слышала о том, каким было то время с точки зрения людей, которые многое сделали в Беларуси.

Я не знаю, был ли Минск серым. Мне кажется, что это было временем больших изменений: даже в начале 90-х кардинально отличалась от конца этого десятилетия эпохи. Если в начале 90-х было много свободы, с которой непонятно было, что делать, то к концу пространство этой свободы начало сжиматься. Хотя и в то время люди явно чувствовали себя свободнее и сильнее, чем сейчас. Когда мы делали текст про «Марш Свабоды» 1999 года, мне пришлось просматривать полуторачасовые видео – там люди бросают брусчатку в минский ОМОН. Честно говоря, я не могла себе такого представить.

Когда я редактировала статью про «Белый легион», мне не верилось, что еще 20 лет назад в Беларуси могла существовать военизированная структура, которая брала на себя функцию защиты демонстрантов на митингах.

Мне, правда, кажутся глупостью нынешние обвинения против якобы «Белого легиона».

Когда мы выпустили статью, было очень интересно смотреть в Google Analytics: текст читали люди из сотен городов по всему миру – даже больше, чем беларусы. Думаю, многие из тех, кто когда-то состоял в этой организации и позже уехал, вернулись читать про своё прошлое.

О «Других» и о себе

– Я читал вашу рубрику про диаспоры, про тех, кто, наоборот, приехал жить в Беларусь…

– Ну и как тебе?

– Я люблю такое. Я ведь сам диаспора! Зачем вы сделали этот проект?

– Мне очень хотелось сделать «Минские диаспоры», чтобы показать, что беларусы не такие уж толерантные, как принято думать. Хотелось, чтобы люди задали себе вопрос о толерантности. Ну и показать, как много для привычной нам культуры сделали Другие, живущие рядом.

– А были ли у тебя мысли о том, чтобы свалить?

– Честно говоря, я принципиально не хочу эмигрировать.

– А ты когда-нибудь жила за границей?

– Нет. Я много езжу, но мне кажется, что дольше, чем на две недели, я нигде не оставалась. Я много ездила по работе, часто уезжаю поучиться, часто просто путешествую. При текущем уровне загрузки и общей усталости это – единственная возможность отключиться. Когда у тебя выходные проходят в Минске, ты все равно смотришь в телефон, отвечаешь на письма, что-то делаешь. А когда уезжаешь – ты наконец не работаешь.

Я стараюсь выезжать почаще, но уехать и бросить всё — не для меня.

Тут есть две причины: когда ты долго живешь и развиваешься в одном городе, ты представляешь, как все устроено. Знаешь, с кем связываться, чтобы узнать, что нужно или как добиться своего, найти полезного эксперта в какой-то сфере, понять, как работает организация или целая индустрия. Ты долго и хорошо работаешь, зарабатывая репутацию – это же классно. С переездом в другую страну всё это надо нарабатывать с нуля.

Ну и я не понимаю, зачем мне уезжать. Вся моя мотивация – поменять к лучшему то место, в котором я нахожусь. Я понимаю, что здесь не все хорошо и есть очень много вещей, которые следовало бы исправить. Но моя персональная идентичность строится как раз вокруг того, что я могу повлиять на общество, в котором я живу. Это мой смысл. Я, конечно, не делаю контент-анализа, чтобы оценить успешность процесса, но я понимаю, что я на своем месте, и создание медиа в этом смысле – лучшее, в чем можно реализоваться.

Я считаю, что эмиграция – это дело личного выбора и не вижу в этом чего-то плохого. Но я не очень понимаю, зачем мне ехать туда, где все проблемы решены. Для личного комфорта? Но мне кажется, что в Минске очень легко достичь личного комфорта на определенном уровне. У меня нет цели заработать много денег: да, мне хочется водить машину, иметь возможность улететь в отпуск, где интересно и можно некоторое время думать о работе. Но я не понимаю, зачем мне эмигрировать – мне понятно, что и зачем я делаю в Беларуси. Наверное, когда-нибудь я могу решиться на годовую магистратуру, но пока работать интереснее.

О девяностых

– Давай вернемся к теме девяностых. Ты бы хотела оказаться в том времени в своем нынешнем возрасте?

– Девяностые для Беларуси закончились печально – это было время, когда похищали людей и закрывали НГО. Возможно, в то время сайты вроде «Хартии» были своевременными – они соответствовали тому времени. Ситуация была тяжелой, медиа реагировали соответственно. Мне кажется, что людям, которые тогда жили, было чем заняться, и это было интересно – так же, как и мне сейчас есть что делать, и это интересная работа.

Хотела бы я жить в то время? Я не знаю. Тогда всё было по-другому: да, у медийщиков было больше возможностей влиять на жизнь страны, но даже при этом мне сложно сказать, у кого больше возможностей для самореализации – у них (было), или у нас (есть). Они отрабатывали свои возможности, мы реализуем свои.

Активисты из девяностых и нулевых сейчас – это люди со слишком большим количеством грустного опыта. Они начинали что-то делать – их обламывали, они начинали другую инициативу – их запрещали. В третий раз у людей заканчивались деньги. На четвертый-пятый раз у многих людей опускались руки. Это грустная история о «выученной беспомощности»: очень немногие из тех, кто делал «большие дела» в девяностых, нашли в себе силы остаться на том же уровне активности. В то же время уже выросло новое поколение, которое не имеет тех страхов, необходимости защищаться 24/7 и самоцензуры – они берут инициативу в свои руки.

– Самоцензуры у некоторых уже нет, а негласная цензура ещё есть. Вы когда-нибудь чувствовали её на себе?

– Я бы не говорила тут о цензуре, но у нас есть смешная история: два года подряд мы пробовали зарегистрировать CityDog.by в Министерстве информации как еженедельную печатную газету – и Министерство информации отказывало нам. Сейчас хочется сказать им большое спасибо.

Как же классно, что мы не еженедельная газета!

– Кстати, а у вас получилось собрать сообщество, подобное дружественному вам ресурсу 34mag.net?

– 34mag.net очень много сделал для того, чтобы собрать вокруг себя читателей. Он делает очень много вечеринок и всяческих ивентов – поэтому их коммьюнити, мне кажется, больше нашего – или по крайней мере «плотнее». Люди в сообществе 34mag.net больше знакомы с редакцией и друг с другом. У нас такого, как мне кажется, нет. Есть люди, которые читают CityDog.by и обсуждают его, но у нас довольно анонимная редакция: мы не подписываем авторов, не сильно выпячиваем себя. Мы проект про людей, а не про команду, которая делает журнал – поэтому нас и увидеть сложновато… Сами мы офлайн-активностей почти не проводим, но думаем об этом. Понятно, что это один из способов монетизации, probusiness.by успешно работает по такой модели. Мы думали о чем-то похожем, но специальных усилий вроде «хей, друзья, давайте яднацца» мы не предпринимаем. Я иногда и жалею, и не жалею об этом.

Иногда я мечтаю, чтобы у CityDog.by был свой бар – мне кажется, что это отличная идея.

Кроме того, у меня и специальное образование есть, бартендера – могу для вас за стойкой постоять, если что (смеется ). Мы в полушуточном режиме уже разговаривали об этом и с редакцией CityDog.by, и с 34mag.net – на самом деле было бы удобно, если бы у нас был бар, в котором можно и самим выпить, и читателям налить, и свой ивент провести.

Выходить в офлайн – это очень интересно. Но в это нужно вкладывать очень много усилий, а свободных рук пока нет.

– Яся, я бы не бросал это дело – вырастет серьёзный конкурент «Старенькому пабу» в подвале Питера Гриффина из первого сезона Family Guy. Можно будет пить с друзьями не отрываясь от рабочего дивана и семьи!

– Я не смотрела! А если серьезно, это один из способов «выхода вовне», но есть и другие. Проект « Диаспоры», о котором мы с тобой уже вспоминали, это не только серия больших, красивых и важных публикаций о том, как этнические меньшинства повлияли на наш город, но еще и выставка. Когда мы задумывали проект, в мире была одна ситуация. К тому моменту, когда дошло до реализации выставки, оказалось, что проблемы сирийских беженцев волнуют каждого второго беларуса, поэтого мы немного расширили тему выставки и начали говорить о миграции, о том, что сейчас происходит с беженцами и взаимоотношениях с Другим в принципе.

Основной рекламой выставки была наша собственная – мы, конечно, рассылали анонсы в другие СМИ, но самым крупным местом, где можно было прочитать о «Межах Іншага», оставался наш сайт. И когда я пришла на открытие, было очень приятно увидеть людей, которые читают нас и понимают, что мы делаем, «отзываются» на наши ценности и готовы нас поддерживать.

Но ты только подумай, какая тут сложная тема – миграция, границы, Другой… А если бар открываешь – там всё попроще.

О битве Минска и Вильни

– За последние два года Минск очень быстро растет в плане независимых инициатив – крафт, новые магазины, уличная еда и фастфуд. А ещё раньше люди ездили в Вильню, чтобы затариться одеждой. Сейчас можно зайти в Galleria Minsk и потеряться в людском потоке. Минск, как мне кажется, всеми силами стремится обогнать Вильню по своей привлекательности как город для жизни. А чего здесь по-прежнему не хватает?

– Мне сравнение Минска с Вильнюсом не очень нравится. Люди всегда будут путешествовать и искать в других городах то, чего им не хватает в своих. Это нормально. Минск и Вильнюс – очевидно же очень разные города. Это разная история, разные изначальные условия для развития, разная политическая и экономическая ситуация, разные цели, способы привлекать туристов и разные точки притяжения. Если говорить о консьюмеристской стороне, то за последние годы Минск и правда стал куда более развитым.

Ситуация не идеальная, но когда я с младшей сестрой иду по торговому центру и вижу там кеды за пять евро, то, конечно, сразу вспоминаю, как за ними ещё десять лет назад ездили в Варшаву или в Вильнюс.

За последние годы масс-маркета в Минске стало очень много, и, я думаю, он
пользуется бешеной популярностью именно из-за того, что наконец стал тут очень дешевым.

Это ответ на запрос горожан «Нам нужна недорогая одежда». Были и другие запросы… Например: «нам нужны классные бары» – вот черт, снова про алкоголь! С 2016, кажется, года начали открываться очень четко ориентированные симпатичные заведения, где люди даже с не очень высокой зарплатой могут и пообедать, и поужинать.

Стали открываться бары «для людей». El Pushka, «Чапскі», 4-4-2 Макса Старцева – очень классные примеры. Последний – очень дружелюбный нишевый бар с невысоким ценником, который Макс делал «для себя»: ему хотелось смотреть
футбол в приятном месте, где не будет адски дорого. Макс знал, что ему самому – как пользователю! – нужно было. Именно такой спорт-бар он с друзьями и сделал.

Это классно, что в Минске стало достаточно мест, куда ты можешь прийти не только чтобы отметить юбилей тетушки, желающей поразить компанию роскошью. Наконец в нашем городе стали появляться приличные места, куда можно себе позволить ходить не только по праздникам.

Кстати, в последнее время в Минск начали приезжать зарубежные шеф-повара. Раньше я, честно говоря, не могла представить себе ничего подобного. Зачем сюда приезжает шеф из ресторана в Дубаи? Мы не понимаем, а он отвечает, что беларусы не видят того, что видит человек со стороны. Многие же склонны преуменьшать и принижать «своё». Да, мы пока не можем сделать так, чтобы 25-го марта никого не «взяли», но, возможно, со временем поменяется и это.

– Мне нравится твой оптимизм.

– Невозможно работать в оптимистическом журнале, не придерживаясь оптимистических позиций.

– А как на новый Минск повлияли деньги и кризис?

– Городское предложение изменилось. Есть не только спрос на новые места, появилась недвижимость подходящего формата.

Мне кажется, что экономический кризис сделал много хорошего для малого бизнеса в Минске (смеётся).

Помнишь первый креативный кластер Минска? Это было МЕ100 на Независимости, 58 – первое заводское помещение, которое можно было снять для таких целей, других тогда просто не было. Если не ошибаюсь, тогда стоимость аренды составляла 17 евро за квадратный метр. Сейчас если кто-то предложит такую ставку даже для офиса, можно смело сказать собеседнику «Да вы с ума сошли». А тогда в городе средняя ставка аренды была под 25 евро. Тот проект не выжил – с такой арендной ставкой нельзя было выстроить работающую бизнес-модель для никому еще не понятного креативного кластера площадью под 400 «квадратов». А в 2017 году тебе сдадут заводское помещение по 5 евро за квадрат, и кое-как уже можно будет свести концы с концами.

Кстати, раньше был и еще один барьер – в Минске почти не было арендных площадей небольшого размера. Ты не мог открыть бар площадью 33 метра, как El Pushka – надо было сразу брать, например, двести. Минск меняется с разных сторон. С одной стороны, есть спрос, а с другой – те, кто готов на него отвечать, плюс подстраивается инфраструктура.

5 лет назад, например, начался бум на кофейни: их открывали в каждом втором
подъезде. Многие закрылись, потому что не справились с арендной ставкой по 25 евро за квадрат. Арендные ставки снизились, а на место плохих кофеен начали приходить люди, которым интересно готовить кофе – и после засилья плохих кофе-машин с итальянским кофе появились чуваки, которые прутся по альтернативе, сами обжаривают зерна и делают всё это с большим интересом и любовью. Класс!

О «маленьком человеке»

– То есть в Минске уже есть место «маленькому человеку»?

– Есть Октябрьская. Не все помнят, но ведь первые проекты минских
студентов-архитекторов по превращению этой улицы в идеальное место появились чуть ли не в начале нулевых. Это сейчас Октябрьскую сравнивают со «Стрелкой» и «Флаконом», а тогда ориентиром был виленский Ужупис. Мечтать начали очень рано, но дальше мечтаний в те времена никуда не двигалось. Прошло сколько-то лет. Благодаря инициативам маленьких людей, которые вкладывали усилия в свою мечту и долго на нее работали, Октябрьская превратилась в место, куда приходит огромный инвестор и говорит «Присылайте нам предложения о том, какой культурной инициативы вам не
хватает – и мы ее обязательно устроим».

– Кто лидеры перемен на Октябрьской?

– Можно очень долго перечислять людей, которые сделали Октябрьскую. Я думаю, тут правильнее будет сказать о заслуге сообщества: мне кажется, что за последние два года в Минске вообще начали появляться места и дела, которые получились из-за того, что люди из разных проектов объединяются и начинают на профессиональной и дружественной основе создавать совместные инициативы. Из-за того, что они делают их вместе, эффект получается бо́льшим, чем если бы каждый что-то там улучшал себе по-отдельности. Мне хочется верить, что в ближайшие несколько лет и эта тенденция усилится.

Я просто склонна смотреть на мир с верой в то, что впереди все здорово и классно. Мне кажется, очень много будет связано с ростом качественного малого бизнеса. Я верю во всеобщую дружбу и взаимную поддержку – и Октябрьская этому лучший пример: сначала появилась одна точка притяжения, вторая, третья – и со временем они начинают друг друга усиливать. Туда приходят рекламные агентства, образовательные учреждения, спортивные центры, урбанисты, в конце концов. Когда кто-то делает что-то хорошее, все видят это и начинают кооперироваться.

Меня, конечно, можно упрекнуть в том, что я выдаю желаемое за действительное и примеров синергии пока немного, но у меня нет сомнений, что их количество сильно возрастет.

– В свое время kyky.org сделал неранжированный рейтинг «ТОП-100 людей, которые делают Минск лучше». Кто бы занял первое место в таком рейтинге, если бы тебе пришлось выбрать лидера городских перемен?

– Было видно, что ребятам под конец было… тяжеловато… набирать… 100
человек… (Яся после каждого из этих слов по-доброму заливисто и захватывающе искренне смеется). Это было очень трогательно и заметно по списку, но мне их инициатива понравилась.

CityDog.by в прошлом году сделал рубрику Grass Roots о новом небольшом активизме. Мы делали её для того, чтобы показать: активизм – это классно и несложно. А потом мы вручили премию «Зрабілі» – это была такая игра слов в ответ на экологическую акцию «Зробім». Организаторов премии было много. Мы решили отметить самых разных активистов за то, чем они отличились за год.
Оказалось, что мы не можем выбрать лучшего – это были несравнимые достижения, и все важные. Пришлось придумать, за что мы благодарны каждому участнику в отдельности.

CityDog.by, например, решил отметить две инициативы. Первая – «Эксперты ў абарону Курапат», появившаяся задолго до палаточного лагеря и занимающаяся сбором и анализом информации о советских репрессиях.

Вторая – художественные мастерские в психоневрологическом доме-интернате для престарелых и инвалидов № 2 — это стандартная история
для нормального инклюзивного общества, но у нас их практически нет.

Выбрать тех, кому стоит сказать «Спасибо», было очень и очень тяжело. Мы писали о Human Constanta, благотворительном магазине KaliLaska и многих других – в каждой сфере жизни уже появляются минчане, которые хотят менять наш город к лучшему. Поэтому я бы не смогла выбрать победителя в своём рейтинге – это нормально, что людей много. И очень классно, что нет иерархии. Хорошо, когда люди начинают брать на себя ответственность – особенно, когда в каждой сфере жизни Минска это не один, а много человек. Именно благодаря этому наш город так изменился в последние годы.

Я очень рада, что в Минске нет одного гуру, к которому все приходят и говорят: «Ну, что мне делать?».

– Что же тогда тормозит перемены кроме набора привычных жалоб?

– Мне грустно, что в Беларуси почти нет преемственности. Очень многие ошибки молодых инициатив можно было бы предотвратить, если бы они посоветовались с теми, кто делал схожие проекты до них. В Беларуси почему-то принято думать, что тут до нас был потоп. Ну вот, например, мы брали однажды интервью у Бориса Штерна, который очень много сделал для минской культуры 1990-х. Он сказал примерно следующее: « Вы не думайте, что мы были недоразвитыми: модная музыка в 70– 80-х к нам приходила раньше, потому что под боком была Польша с их радио. И, конечно, умные ребята из Бреста и Гродно сидели и записывали все это на бобины, быстро отправляли их в Минск, а потом – в Москву».

О дискриминации

– А нужен ли свой CityDog.by для ребят с Ангарской, Шабанов, Автозавода?

– Я думаю, что это очень снобский вопрос, который ты задаешь из позиции, что есть какие-то люди получше и похуже. Мне так не кажется.

– Я это к тому, что культура потребления и стандарты немного не те, о которых вы рассказываете. В битве пельменя и чизкейка дружба не победит.

– Я считаю главным открытием Минска в 2017 году кафе «Дранікі вясковыя» рядом с магазином «Океан». «Дранікі» – это что-то среднее между кафе в универсаме «Центральный» и Галереей «Ў», удивительное место. Оно очень дешевое: там можно выпить бокал пива и съесть какую-то простую закуску за пять рублей.

– Там есть вайфай и играет саундрек из Брата-2!

– Хахаха, да! Там есть вайфай! Там, кстати, дело не в саундтреке. В этом месте
одновременно можно встретить очень разных людей.

Там есть дедушки из окрестных домов, которые просят 150 водочки – им наливают сразу в винный бокал.

Они сидят в уголочке, тихо пьют, читают газетку. Это не те люди, с которыми ты обычно встречаешься в минских кафе жанра «мы сделали белые стены, поэтому к нам после смены на пиво не зайдут» – а кофейни для молодых продвинутых минчан часто создают ощущение дискомфорта для тех, кто «не в теме». И это дискриминация часто не про уровень доходов, но и про образ жизни.

Моя подруга, к примеру, переехала в Берлин, но время от времени приезжает в Минск и ведет маму с бабушкой в кафе на завтрак. Когда она приходит в винный бар, чтобы в компании с бабушкой съесть на завтрак сырники, ей важно, чтобы официант на бабушку не фыркал. А минские места очень часто дискриминируют пожилых людей даже тогда, когда внуки приходят вместе с ними перекусить.

– Это ужасно!

– Ужасно, да, но и такое есть. «Дранікі вясковыя» вот никого не дискриминируют. Рядом с дедушками, которые читают газетку, там встречаются и плотные мужики, которые пришли вшестером после работы выпить водочки (и у них на столе стоит две бутылки). В то же время ты там встречаешь минских кураторов или знакомых эко-активистов. И все неплохо уживаются!

Когда я там была в последний раз, ко мне подошёл художник Миша Гулинпоговорить про работу и рассказал, что сегодня с ним арт-группа «Синие носы» – это российские художники-акционисты, которые были самыми провокационными и известными до того, как стали популярными Pussy Riot. Еще с ним был человек, который на венецианской биеннале представлял сначала Россию, а потом Украину.

Еще там отвязно танцевала женщина. И дедушки с водочкой при этом тоже, конечно, были.

Там такая атмосфера, и это классно. Опять я не ответила на твой вопрос.

– А какой был мой вопрос?

– Мы говорили про Автозавод.

– Ах да. Значит, отдельного СМИ про жизнь Автозавода от CityDog.by не стоит ждать?

– Не нужно думать, что Автозаводу нужны отдельные СМИ.

Об интернетах

– А нужны ли новые источники информации для нас, детей Интернета? Вот ты пишешь у себя в соцсетях «Мне иногда очень хочется просто взять и остановиться, потому что интенсивность жизни (новая идея! новый проект! новая жизнь!) как-то перестает сочетаться с необходимой степенью осознанности». Или мы скорее будем отказываться от них?

– Чем больше ты работаешь, тем меньше времени есть на остановиться и подумать, а что же ты делаешь со своей жизнью. У моего окружения есть потребность в рефлексии – мол, что ты делаешь и зачем. Я не знаю, как оно есть на самом деле, я вижу ситуацию в своём круге и моя выборка нерепрезентативна.

Но мне правда кажется, что сейчас очень много з@#баных людей.

– Я это слово оставлю в тексте!

– Договорились!.. В этой общей з@#банности и растущем информационном шуме есть усталость. Мне кажется, что очень многие уже решаются удалить фейсбук хотя бы с телефона и раздражаются от приходящих в мессенджер посреди ночи сообщений о работе. Будут ли люди в нашем поколении специально отказываться от соцсетей… Не знаю, может быть.

– А как соблюдать баланс? Многие ведь работают через соцсети.

– Ай, слушай, баланс – это ведь не то, что случилось с тобой раз и навсегда. Баланс – это то, что ты всё время будешь искать. Сегодня он будет в одном,
завтра в другом.

– Сегодня бухаю, а завтра нет.

– Это не баланс. Это алкоголизм!