«Тогда они просто примерялись»: художник Игорь Тишин — про протесты в 1990-х, (не)легкое партизанское движение и приостановленное возвращение

Игорь Тишин — одна из ключевых фигур беларусского искусства, повлиявшая на многих художников разных поколений.

Сегодня в Музее Вольнай Беларуси в Варшаве работает выставка автора «Дом разлетающихся стен. Между двумя мгновениями» (кураторка — Ольга Мжельская), которая обозначила собой рождение новой культурной площадки беларусского протестного движения в Польше.

А также высказывание стало важной главой в карьере художника, который начал свою историю сопротивления беларусскому авторитаризму более двадцати пяти лет назад.

«Про мою последнюю работу мне трудно что-то говорить. Представьте как разлетаются стены дома, запишите это на видео своим глазом. Потом, если сделать REVERTOR (Возврат — Reform.by), стены будут слетаться обратно. И люди вместе со стенами», — говорит Игорь Тишин про выставку и одновременно про Беларусь.

Художник уже давно живет зарубежом, и сам много лет является той самой птицей, которая улетела из родных мест (небольшой спойлер), почуяв неволю.

Возможен ли путь домой?

Про «изгнанных» беларусских художников, стратегию партизанства в 1990-е и в 2020-е, «вечные» пять долларов беларусского демонстранта, выставки в поле и в лесу, а также почему невозможно было остановить авторитаризм в Беларуси — читайте в интервью Игоря Тишина Reform.by.

«Я хотел, чтобы мои ученики не считали себя полуфабрикатами»

— Игорь, когда началась ваша история сопротивления авторитаризму в Беларуси? В какой момент вы поняли, что «не хотите участвовать в этом всем балагане»?

— После учебы в театрально-художественном институте (теперь Академия искусств — Reform.by), я работал, преподавал в художественном училище с 1986 до 1991 годы (теперь Минский художественный колледж имени Глебова — Reform.by). Пять лет. Я хотел, чтобы мои ученики не считали себя полуфабрикатами. Многие тогда считали, что училище даёт полуфабрикат. И сейчас считают. И у них и после Академии часто тоже получаются полуфабрикаты. Я хотел тогда и сейчас хочу, чтобы этого не было.

Но это было старое время, надо было двигаться дальше. Появились ученики, которые пошли учиться в Академию искусств. Сразу оттуда стали слышны крики: чему он их там учит?!. Потом этих учеников стали выгонять из Академии, а некоторых — из училища тоже.

— И тогда в 1990-е случилась выставка «Уроки нехорошего искусства», когда вы объединились с учениками и сделали протестное высказывание. Расскажите об этой выставке, пожалуйста. С сегодняшней временной точки что тогда произошло?

— Это было в Палаце мастацтва (Дворце искусства — Reform.by). Мы собрали всех «изгнанных», и получилась выставка. Участники — мои бывшие ученики, а также ученики Натальи Залозной, Аллы Близнюк и других художников. Про «Уроки нехорошего искусства» писали газеты и журналы, говорили по радио и ТВ. 1992 — 1993 — это еще были хорошие годы для любых выставок. Годом позже, уже в 1994-м, такое было бы невозможно.

Потом уже некоторые из этих «изгнанников» учились в академиях в Германии (Дюссельдорф, Кёльн, Кассель), и в других странах. Теперь мы имеем уже немалое количество наших беларусских художников в Германии, Нидерландах, Польше…

И много наших хороших художников остаются и продолжают работать в Беларуси. Теперь уже в некоторых коллективных беларусских проектах получается международный состав. И это нормальная практика для нашего времени.

«Где мои 5 долларов?»

— Вы были тогда вовлечены в политическую жизнь?

— Ещё в 1991 году, при СССР, когда случился ГКЧП, я почувствовал, что ничего хорошего дальше не получится. Несмотря на то, что ГКЧП осудили, и несмотря на то, что все республики взяли независимость. Но всё таки в Беларуси было хорошее время с 1991 до 1994-й, хоть и были постоянные финансовые проблемы. Трудно было найти мастерскую для работы. Были какие-то детские изостудии, в которых надо было бесплатно работать, чтобы использовать эти помещения для своей работы.

— Как вы восприняли политический кризис 1996 года? Вы участвовали в протестах?

— Да, в 1996-м ещё участвовал. Тогда люди приходили на эти протесты, как на выборы. Твоё присутствие означало, что ты — против. Потом по телевизору один человек говорил, что все участники протестов получили по 5 долларов. Потом в следующие дни люди встречались и спрашивали в шутку друг друга: а где мои 5 долларов? Это было смешно, но эти 5 долларов тогда для рабочего человека были немалой суммой, особенно для человека, живущего в деревне. Эта ложь про доллары была рассчитана на тех, кто ничего не понимает, на тех, кто будет правильно голосовать, на колхозы, на провинцию. Но тогда на протестных манифестациях ещё не били людей, как это было в 2020 году. Но уже хватали и арестовывали. Тогда они просто примерялись.

«Выставки в лесах — это хорошая идея»

— Интересно, как бы могли описать пространство художника тогда, в 1990-е, и сейчас? В этом контексте мне хотелось бы упомянуть вашу культовую работу «Легкое партизанское движение», созданную в 1997 году. Пространством проекта стал заброшенный дом па улице Червякова в Минске, который вы трансформировали в галерею «Сёмы чарвяк». Критик искусства Ольга Капёнкина написала тогда про ваш проект: «Формай быцця [мастака] быў выбраны дом… Дом як номас, перасечаная прастора, выяўляў сутнасць мастацкага перажывання беларускай тэрыторыі, заснаванай на стратэгіі партызанскага руху. Цішын прапануе гэтую стратэгію ў якасці адзінага спосаба «тэрытарыялізацыі і дэтэрытарыялізацыі“ (Дэлёз), што не дазваляе ворагу прачытаць і прысабечыць мясцовасць». То есть вы предлагали художнику в каком-то смысле уйти в «складки» горада и действовать в этом необозначенном пространстве. Сейчас это партизанская стратегия для художников в Беларуси вам кажется продуктивной?

— Партизанская стратегия стала со временем тогда (после 1997 года) актуальной не только для художников.

Партизанство можно было найти в любой деятельности. Об этом много писали, тот же Артур Клинов (художник, архитектор, писатель, основатель альманаха «pARTisan» — Reform.by). Не буду повторяться. Потом прошло некоторое время, пришли новые люди и сказали, что партизанскую идею надо заменить. Например, Сергей Шабохин (художник, куратор, создатель проекта «Art Aktivist», один из основателей платформы «Kalektor» — Reform.by) предложил заменить партизанство активизмом. И я думаю, это было правильно тогда.

Но тогда же я сказал, что активизм скоро перерастёт в партизанский активизм. А позже, уже в последние годы активизм стал наказуем. А партизанство стало не просто культурным проектом в арт-среде, но начало становиться реальной практикой (и тоже наказуемой) для обычных нормальных людей.

Сегодня, когда идёт эта ужасная война, нам тут рассказывают, что на нас кто-то хотел напасть. Понятно, что это выдумки, но тот, кто это придумывает, тот, скорее всего, и хотел напасть. И надо понимать, что если понадобится, то партизанство возродится ещё с большим напором в реальности.

Не случайно, что в последнее время в Минске начали практиковать подпольные выставки, квартирники. Появились идеи делать выставки в лесу, в болоте, в городских подвалах, на чердаках.

— Вы бы хотели сейчас в них поучаствовать?

— Выставки в лесах — это хорошая идея. Надеюсь, получится у кого-нибудь. Я же тоже делал мою «Мобильную выставку» в 1995 году — в поле, в сараях.

— Как вы относитесь к тому, что некоторые беларусские художники все же выставляются сейчас в Беларуси на госплощадках?

— К выставкам на госплощадках я отношусь плохо — извините. Какие бы они не были хорошие. Но есть Музей (Национальный художественный — Reform.by), там делают хорошие выставки. Хотя тоже проблематично. Но Палац (Дворец искусства — Reform.by) — это не госплощадка. И в Минске много разных мест. Ну, и в целом, другие есть места.

— В чем, на ваш взгляд, главная ошибка беларусского общества, в том числе и художественного сообщества, которая не позволила остановить авторитаризм в Беларуси? Была ли в целом такая возможность?

— Думаю, остановить авторитаризм в Беларуси было очень трудно или почти невозможно. В Беларуси, начиная с прихода к власти большевиков (после БНР), было всегда антибеларусское правительство. За исключением короткого периода при Шушкевиче.

Последние двадцать с лишним лет я живу за пределами Беларуси. Я не вижу беларусского телевидения. Я не смотрю телевизор нигде. Но когда мне приходилось бывать в Минске, и где-то был включен телевизор, я увидел пару раз фрагментарно обрывки беларусских новостей. И я понял тогда, что если это смотреть, то можно стать больным человеком. А кто-то же это смотрит всё время.

«Где я — там и мой дом, там и моя Беларусь»

— Игорь, вы уже много лет живете в эмиграции. Работаете в Брюсселе с 2000 года, выставляетесь по всему миру. Как выглядит ваш дом, мастерская?

— За то время, как я уехал из Беларуси, у меня уже четвёртая мастерская в Брюсселе. Есть ещё мастерская в Петербурге.

— Что для вас дом?

— Конечно, моя мастерская. Где я — там и мой дом, там и моя Беларусь.

— Любопытно, что выставка, которая дала повод поговорить с вами, называется «Дом, в котором разлетаются стены. Между двумя мгновениями», и работает она в Музее Свободной Беларуси в Варшаве. Между какими двумя мгновениями сейчас для вас Беларусь?

— Про мою последнюю работу мне трудно что-то говорить. Почти всё, что я до этого сказал, это и было про эту работу. «Дом разлетающихся стен. Между двумя мгновениями» — представьте стаю птиц на дереве — и вдруг взрыв. Птицы разлетаются. И прокрутите это в обратном направлении, как будто бы птицы слетаются…

Есть люди, которые осуждают уехавших из Беларуси. Говорят: вот мы тут боремся, а вы там сидите в европах и учите нас жить. По моему, никто никого не учит, я точно такого не видел. Просто время сейчас трудное. Время оккупации. Никто же из нормальных людей не осуждал тех, кто жил в Минске и в Беларуси в 1941-1943 годах.

— Вам снится ваша родная деревня — Васильполье?

— Когда приезжал в Беларусь, всегда ехал на хутор в Васильполье. Это моё место. Теперь уже трудно это сделать.

— Когда увидела ваш «Дом разлетающихся стен», почему-то подумала про Шагала, который писал парящих над Витебском, тосковал по Витебску…

— Я об этом не думал, но вы сейчас сказали, и это интересное сравнение. Наверно, в чем-то схожи. Трудно возвращаться.

***

Выставка «Дом разлетающихся стен. Между двумя мгновениями» работает в Музее Вольной Беларуси в Варшаве до 8 сентября.

Падпісвайцеся на культурныя навіны Reform.by у Telegram