Задержания в Ганцевичах. Скриншот стрима издания "Ганцавіцкі час"
Отношения Беларуси с Западом подвержены порочной цикличности. Циклы санкций сменяются циклами потепления и возобновления отношений. Предпоследний цикл потепления 2008-2010 годов привел к включению Беларуси в инициативу ЕС «Восточное партнёрство».
Затем, в ответ на массовые репрессии со стороны беларусских властей после президентских выборов 2010 года, последовали санкции и заморозка отношений. Восстановление нормального диалога заняло почти пять лет. С 2015 года ЕС и Беларусь возобновили сотрудничество, которое привело к росту финансовой поддержки ЕС, выходу беларусских евробондов на финансовый мировой рынок, установлению постоянных двухсторонних диалоговых площадок, подписанию договора об упрощении визового режима и снижению цены виз. Похоже, что сейчас Беларусь находится на пороге нового нисходящего тренда в отношениях с Западом.
Стараясь погасить достаточно широкий подъем протестных настроений в обществе в ходе идущей избирательной кампании по выборам президента, власти развернули массовые репрессии. Сотни людей были подвергнуты произвольным задержаниям и арестам, в Беларуси снова появились признанные беларусскими и международными правозащитниками политические заключенные. Риторика официальных структур ЕС ужесточается с каждым новым заявлением, а некоторые европейские политики (как депутат Бундестага Маргарэт Баузэ) открыто говорят о том, что при невыполнении требований об освобождении политзаключенных следует «задуматься об отмене визового соглашения и, вероятно, введении санкций». Предложения о введении персональных санкций в отношении лиц, ответственных за репрессии, начинают звучать и со стороны беларусского гражданского общества и беларусской диаспоры.
Можно понять, что эмоциональное возмущение действиями авторитарного режима выливается в столь же эмоциональные требования к международному сообществу. Однако призывая к санкциям, следует взвешивать возможный эффект таких решений для Беларуси, особенно в сложившейся экономической и геополитической ситуации.
Беларусь входит в полосу серьезного экономического кризиса, вызванного потерей значительной доли доходов от реэкспорта российской нефти и последствиями пандемии COVID-19. По разным оценкам, падение экономики может составить от 4% до 10%. Для восстановления экономики могут потребоваться годы и существенный объем внешних вливаний. Беларусь рассчитывала на кредиты международных финансовых организаций в размере до $2,5 млрд и на возможную макрофинансовую помощь Европейского союза. Минфин также довольно успешно привлекает заимствования через размещение евробондов, основными покупателями которых являются инвесторы из США. В случае введения санкций, привлечение этих ресурсов становится более чем проблематичным.
Для Беларуси останется один возможный источник внешней финансовой поддержки – Россия, которая без сомнений воспользуется этой уязвимостью для продавливания своей программы углубленной экономической и политической интеграции.
Сторонники политики санкций в отношении Беларуси часто приводят аргумент, что санкции вводятся не против страны, а против «преступного режима». Но как бы не выглядели формулировки, значение для международных институтов и инвесторов будет иметь сам факт наличия или отсутствия санкций. Точно также часто выдвигается довольно сомнительная гипотеза, что финансовые сложности ввиду санкций вынудят беларусские власти пойти на уступки, прекращение репрессий и либерализацию. Даже если предположить, что такой эффект имеет место, в истории отношений Беларуси и ЕС беларусские власти предпринимали какие-либо положительные действия спустя годы после введения санкций и, обычно, при уже начавшихся переговорах о возобновлении сотрудничества.
Предыдущий опыт говорит о том, что вводимые санкциями ограничения имеют несущественный, почти символический характер. Применяемые персональные санкции, санкции в отношении отдельных предприятий, запрет на торговлю товарами двойного назначения и т.д. не способны существенно повлиять на политику внутри Беларуси. Более жесткие меры, вроде торгового эмбарго, в теории могли бы повлечь более серьезные последствия. Однако ЕС не может пойти на такие меры, как из-за геополитических обстоятельств, так и из опасений гуманитарного кризиса. Нужно понимать и то, что даже в самые кризисные времена кооперация с ЕС никогда не прекращается: и техническая помощь, и диалог в отдельных секторах продолжаются. Прагматичнее считать, что никаких реальных инструментов влияния на внутреннюю политику в Беларуси у Запада сейчас нет. Обращаясь к этической стороне вопроса, нужно также отдавать себе отчет, что изменения в Беларуси – это дело только самих беларусов.
Ответственность за цикличность в отношениях ЕС и Беларуси лежит не только на беларусских властях. С одной стороны, восточная политика ЕС, опирающаяся на принцип обусловленности кооперации уровнем прогресса в области демократии и прав человека («большее за большее»), слабо работает в отношении таких политических режимов как наш. С другой стороны, сам этот принцип не опирается на сколько-нибудь осмысленную долгосрочную стратегию ЕС в отношении региона «Восточного партнёрства». После российской интервенции в Украину европейская политика растеряла почти все свои амбиции влияния на трансформацию стран региона в направлении приближения к стандартам ЕС. Политика «критического вовлечения» Беларуси и так называемый «дифференцированный» подход, где глубина сотрудничества определяется амбициями государства страны-партнера, поставила возможности кооперации в зависимость от желаний беларусского государства. Узость этого пространства желаний, в совокупности с довольно странными решениями институтов ЕС и стран-членов ЕС в отношении фактического снижения уровня поддержки независимых организаций гражданского общества, привела к такой конфигурации политики, которая не смогла заложить хоть каких-нибудь устойчивых оснований для системных изменений внутри Беларуси. Как результат, за последние пять лет относительно благоприятной ситуации европейско-беларусского сотрудничества не появилось иных политических опций, кроме двух старых: сохранения статус-кво в отношениях или возвращения санкций.
Безусловно, политика западных стран, и особенно ЕС, в отношении Беларуси требует существенного пересмотра. Хотелось бы видеть возвращение в повестку дня более амбициозных целей ЕС в отношении изменений в Беларуси. Хотелось бы видеть расширение участия независимого гражданского общества и частного сектора в определении целей, управлении, реализации и мониторинге программ ЕС, включая программы, реализуемые такими международными организациями как ПРООН или Всемирный банк.
Имеет смысл заимствовать и распространить на весь спектр кооперации с ЕС «калиброванный подход» (calibrated approach) предыдущей стратегии Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР), сфокусированный на кооперацию с негосударственным сектором.
Суть подхода заключается в том, что помощь предоставляется, но с ограниченным участием государства, и в первую очередь направляется через структуры частного сектора и гражданского общества. Участие независимых организаций в планировании, реализации и мониторинге программ поддержки должно быть усилено. Ответом должны стать не санкции, а осмысленный и прагматичный поворот к независимому обществу Беларуси.
В этом нет ничего невозможного, если уже сейчас начинать обсуждать параметры нового политического подхода к Беларуси. Иначе придется скоро выбирать из двух существующих вариантов, оба из которых по-своему неудовлетворительны.
Андрей Егоров,
Центр европейской трансформации
***
Мнение и оценки автора материала могут не совпадать с мнением редакции Reform.by.
***
Понравился материал? Успей обсудить его в комментах паблика Reform.by на Facebook, пока все наши там. Присоединяйся бесплатно к самой быстрорастущей группе реформаторов в Беларуси!