Тамара, IT-специалист. Фото: Татьяна Косуля
В августе 2020 года в Беларуси удушливая стабильность от 26-летнего правления одного человека столкнулась с жаждой перемен и единением людей. Но стремление к свободе натолкнулось на беспрецедентное в новейшей истории Беларуси насилие со стороны силовых структур. Спустя два года после президентских выборов и начавшихся после них протестов мы поговорили с беларусами, которые в первые дни оказались в изоляторе на Окрестина. Как август-2020 изменил их судьбы? Как напоминает о себе спустя два года? Какие чувства он вызывает?
Август-2020: ОМОН забрал с участка до окончания голосования. Провела на Окрестина и в Жодино 5 суток. Побывала в четырехместной «газовой камере» на Окрестина, где 36 женщин провели несколько дней почти без воздуха.
Последствия: сильные панические атаки вплоть до онемения конечностей, ПТСР.
После августа: три административных ареста; двойная эмиграция и смена работы. Почти год не видела родителей. Обострился ПТСР.
– Август 20-го стал взрывом насилия, после которого казалось, что хуже быть не может. И второе, и третье задержание были более-менее приемлемыми, а вот в 21-м году начались системные издевательства над заключенными. Если попадаешь, то попадаешь под пытки. Меня, кстати, задержали превентивно перед годовщиной начала протестов. Я сидела в той же двухместной камере, где и год назад. 16 человек. Без передач, без душа, без прогулок. И самое ужасное, что задержания продолжаются. Я видела, как уничтожают здоровье Насти Крупенич, которую с мужем судили бесконечное количество раз (9 арестов и 126 суток каждому – прим. авт.). У нас в камере самой старшей женщине было 67 лет, и много было женщин пожилых. Они сидели на полу, в холоде… Невозможно смотреть на это. Причем все болеют коронавирусом, и никто не получает медицинской помощи. Это было чудовищно. При этом вас постоянно унижают.
Я всегда была сама по себе, а после событий 20-го у меня возникла огромная любовь к беларусскому народу. И наверное, никогда мне так не хотелось жить в Беларуси, как после августа 20-го. Жить рядом с теми людьми, которые сказали громкое «нет» этому режиму. К сожалению, мы не смогли переломить ситуацию, но по крайней мере мы повели себя очень достойно.
В Литве безопасно, но я не ощущаю себя свободным человеком, потому что для меня свободным выбором было бы остаться в Беларуси. Ничего в моей жизни не осталось от того, что было раньше. До августа 21-го я продолжала работать модельером, но уже не понимала, кому нужны эти платья, когда пытки в стране. Сейчас я стараюсь помогать людям, которые находятся в заключении. Да, именно последствия моих задержаний привели меня в сферу волонтерства и в правозащиту. Политические репрессии касаются не конкретного человека, они касаются всего общества.
Август-2020: РУВД и Окрестина стали «одним сплошным куском ужаса, разочарования и злости». После его перевезли в ЛТП под Слуцком.
Последствия: из-за ударов дубинкой по шее и спине плохо чувствует одну руку.
После августа: три административных ареста. Год назад домой пришли – мужчина разминулся с силовиками на 40 секунд. Уехал в Украину, взяв только паспорт. После начала войны вынужден был перебраться в Польшу. Чувствительность в руке так и не восстановилась.
– Все, что происходило в августе, ничего, кроме ненависти, злобы и жалости к этим людям не вызывает. Есть сожаление, что мы очень мягко себя вели. И да, чувствуется определенная вина, что не все сделали. Хотя там все равно была поддержка России, возможно, шанс был не больше 1%.
После августа некоторые вещи ценю больше, чем раньше. Во-первых, дом. Я люблю Беларусь, у меня там богатые корни. И свободу. И я не знаю ни одного беларуса, который не хотел бы вернуться. Но если бы сейчас дали возможность вернуться без всяких последствий, я точно не поехал бы. Особенно после Украины, где я увидел, как свободно могут жить люди. Украина – прекрасная страна, которую сейчас уничтожают.
Я вообще на тему августа не люблю говорить: злиться начинаю. Моей семье столько всего пришлось пережить. Если б я был один, я бы давно воевал на стороне Украины. Должно быть поражение России, и в этом случае можно говорить о каких-то изменениях.
Август-2020: на улицы Минска 9 августа вышла как медик. На Окрестина за цитаты из Конституции били головой о стену. Держали в «газовой камере». Перевезена в Жодино. Протокол задержания и постановление суда исчезли.
Последствия: ушибы, осколочные ранения ног, сильный ПТСР и панические атаки. Увольнение с работы.
После августа: три задержания, сутки и штрафы. Обвинение по статье 342 УК РБ («Групповые действия, грубо нарушающие общественный порядок») и тюрьма в Жодино. Там – давление администрации, 17 суток карцера и 10 дней голодовки. После – СИЗО на «Володарке». Через три месяца Ольга вышла из зала суда с 3 годами «домашней химии». Через 4 месяца – новый протокол и новый обыск. Побег из страны. В Беларуси заведено новое уголовное дело. Год не видела отца и сына.
– Первые полгода Беларусь фонила. Например, идешь, навстречу наряд полиции, и ты просто цепенеешь. При переезде в Польшу развилась полнейшая апатия, я два месяца просто проспала. Сейчас я могу сказать, что уже я контролирую свой ПТСР, а не он меня. И на это ушло два года. Так это я еще работала с психотерапевтом и принимала антидепрессанты.
Мозг замечательно ставит предохранители. И пока я не в стрессе, август никак о себе не напоминает. Вот сейчас очень жарко – я дома стараюсь все окна открывать, потому что нахождение в душных комнатах – сразу флешбэк в август. Мне недавно подруга прислала видео, где мы еще до выборов, такие заряженные, в каждом видео мега уверенность, что все у нас получится. Вот я хочу 20-й год остановить на этом.
Я подалась год назад в Литве на универсальную юрисдикцию (имеется в виду заявление в Следственный комитет Литвы по поводу пыток и насилия на родине – прим. авт.). Меня признали потерпевшей от режима. Сегодня пытаемся сделать так, чтобы все-таки универсальная юрисдикция заработала. Потому что достаточное количество дел уже и в Литве, и в Польше. Вы нас без закона били, издевались, а вот теперь, пожалуйста, ответьте за свои действия по закону. И это будет хороший вариант ухода от постсоветской поведенческой культуры – не спускать на тормозах. Огромному количеству травмированных людей немножко станет легче. Как только насильник получил срок, жертва может позволить себе выйти из роли жертвы.
На самом деле в моей жизни сейчас все предельно просто. Я живу в стране, которая действительно меня защищает. Жалко, что это не моя родина. Я каждые полгода даю себе еще полгода: еще полгода, и начинаю заниматься собой. У меня куча друзей, которые сидят, и я чувствую ответственность. Перед собой прежде всего. Вдруг получится все изменить, а я вместо этого стала бы устраивать свою жизнь. Это я еще успею. Эти полгода я еще поборюсь. А дальше либо все, либо победа.
Август-2020: ОМОН сломал ей колено. Ее били берцами и дубинкой, головой о стену. Регулярно теряя сознание от боли, девушка провела в бетонном дворике Окрестина почти сутки. Силовики угрожали кинуть туда гранату, изнасиловать девушек и расстрелять. Судья осудил травмированного человека.
Последствия: сломанное колено.
После августа: около года ушло на восстановление. Потеряла и нашла новую работу. Эмигрировала.
– Теперь я думаю: может, и хорошо, что попала тогда. Читая новости с родины, понимаю, что сейчас могло быть много хуже. Можно было выйти на акцию и присесть на какое-то количество лет. Это все вызывает жуткую ярость, раздражение, злость. И самое отвратительное – чувство бессилия. Это вообще проблема маленького человека. Есть ощущение, что со всеми этими событиями из жизни словно украдено два года. С другой стороны, быть счастливым просто: нужно уметь радоваться тому, что у тебя есть здесь и сейчас.
Я всегда исповедовала правило «делай что можешь». Помню, в Минске очень грело то, как люди помогают друг другу. Сам факт, что другие не безразличны. Поэтому, еще когда в больнице была, я писала статьи, как искать людей на Окрестина, помогала их искать удаленно. Когда началась война, я пошла волонтерить на вокзал, куда приезжали беженцы. Ты видишь безумно уставших людей, слушаешь их рассказы, и от этого волосы дыбом становятся. Там вылезла психосоматика – сразу сильно проявилась хромота. Такой привет из августа 20-го года.
В августе 2020-го беларусы почувствовали себя нацией. Проблема в том, что сейчас опять-таки пошел некоторый раскол общества. Очень больно и обидно, что беларусы начинают между собой ссориться, когда есть общий враг. Черт его знает, как сейчас нация сможет жить. Потому что самые смелые, самые активные либо сидят, либо уехали. А многие вынуждены не высовываться, чтобы не сесть. Думаю, им очень тяжело жить под постоянным давлением.
Я поняла, что мы проиграли эту нашу войну… Ее даже сейчас войной не назовешь, потому что есть другая война. Виноваты ли мы в этом? Я считаю, что нет. Потому что не все войны выигрываются. Опять же, самое главное – остаться человеком. Но тут такая беда, что остаться человеком – не всегда значит выжить и не всегда значит выиграть.
Август-2020: ОМОН задержал рядом с избирательным участком. Провел несколько суток в камерах и в прогулочном дворике на Окрестина под вопли избиваемых людей.
Последствия: проблемы со здоровьем после ударов в голову.
После августа: несколько задержаний, после двух были составлены протоколы, прошли суды – снова сутки. Сделан подозреваемым по уголовному делу по «народной» 342 статье УК РБ. Несколько обысков. Изымали технику. Издание, в котором работал Евгений, заблокировано в Беларуси. Мужчина остается в стране.
– Конечно, тяжелые воспоминания притупляются со временем. Вспоминаются замечательные люди, тот подъем духа, работа «в поле», живые эмоции, человеческие лица – то, чего сейчас сильно не хватает. Ни людей нет, ни эмоций, Минск полувымерший.
И до августа достаточно событий было в эту предвыборную кампанию. Август был попыткой поставить точку — громкую, серьезную, мирную. Больно, что так все произошло. Но наверное, в какой-то мере даже хорошо, что получилось именно так. Потому что очень много людей показали, кто они на самом деле, за эти два года.
Август 20-го года не закончился. Он продолжается в плане жестокости, насилия и беззакония. Никто не думал, что система настолько захочет отомстить. Что может остановить это насилие? Не ответное насилие – однозначно, не для того мы снимали обувь, становясь на лавочки. Остановить насилие может только прямой приказ о его остановке. Но такого приказа пока не будет.
Естественный ход эволюции остановить еще не удавалось никому. Но мало распрощаться с диктатурой, надо еще построить какую-то демократию, а это тоже процесс не трех дней и не трех лет. Я всегда себе задаю вопрос: «Оп – всего этого не стало. Что делать?». И я пока не знаю ответа.
Безусловно, протест в Беларуси продолжается. Ведь протест – это не только массовые акции, расклеивание наклеек, вывешивание флагов на балконе. Я, например, не покупаю вещи определенных предприятий – тоже форма протеста. Я продолжаю работать с независимым изданием. Стараюсь как можно чаще использовать беларусскую мову в разговорах, пишу только на ней. Каждый выбирает сам, каким образом выражать несогласие. И вопросы «а что нам делать?» меня сильно подбешивают. Ну если ты спрашиваешь, что тебе делать, значит, ты еще не дорос до перемен. За нас никто ничего не сделает.
***
Мнения и оценки автора могут не совпадать с мнением редакции Reform.by.